Запертая комната. Убийца полицейских. Террористы. Пер Валё

же ранний утренний час, в городе Йёнчёпинге, в одном из домов на Пильгатан, фру Свеа Мауритссон хлопотала у себя на кухне – пекла к завтраку булочки с корицей, чтобы порадовать возвратившегося домой блудного сына. Она пребывала в счастливом неведении о том, как в эти минуты отзываются о ее сыне в типовом домике в трехстах километрах от Йёнчёпинга. Но если бы она услышала, что ее ненаглядное дитятко называют крысой, святотатцу досталось бы скалкой по голове.

      Пронзительный звонок в дверь разорвал утреннюю тишину. Фру Мауритссон отставила в сторону противень с булочками, вытерла руки о фартук и засеменила в прихожую, шаркая стоптанными туфлями. Старинные часы показывали всего полвосьмого, и она бросила беспокойный взгляд на закрытую дверь спальни.

      Там спит ее мальчик. Она постелила на кушетке в гостиной, но часы мешали ему спать своим боем, он разбудил ее среди ночи, и они поменялись местами. Совсем выбился из сил, бедняжка, ему нужно как следует отдохнуть. А ей, старой глухой тетере, часы не помеха.

      На лестнице стояли двое рослых мужчин.

      Фру Мауритссон расслышала не все, что они говорили, но поняла: им во что бы то ни стало надо увидеть ее сына.

      Тщетно она пыталась объяснить им, что сейчас слишком рано, пусть приходят попозже, когда он выспится.

      Гости твердили свое: дескать, у них чрезвычайно важное дело; в конце концов она неохотно побрела в спальню и осторожно разбудила сына. Он приподнялся на локте, поглядел на будильник на тумбочке и возмутился:

      – Ты что, спятила? Будить меня среди ночи! Сказано было, что мне надо выспаться.

      – Тебя там спрашивают два господина, – виновато объяснила она.

      – Что? – Мауритссон вскочил на ноги. – Надеюсь, ты их не впустила?

      Он решил, что это Мальмстрём и Мурен разнюхали, где он прячется, и явились покарать его за предательство.

      Удивленно качая головой, фру Мауритссон смотрела, как ее сын поспешно надел костюм прямо на пижаму, после чего забегал по комнате, собирая разбросанные вещи и швыряя их в чемодан.

      – Что случилось? – робко спросила она.

      Он захлопнул чемодан, схватил ее за руку и прошипел:

      – Спровадь их, понятно?! Меня нет, я уехал в Австралию, на край света!

      Мать не расслышала, что он говорит, и вспомнила, что слуховой аппарат остался лежать на тумбочке. Пока она его надевала, Мауритссон подкрался к двери и приложил ухо к щели. Тихо. Небось стоят и ждут с пистолетами наготове…

      Мать подошла к нему и прошептала:

      – В чем дело, Филип? Что это за люди?

      – Ты давай спровадь их, – повторил он, тоже шепотом. – Скажи, что я уехал за границу.

      – Но я уже сказала, что ты дома. Я ведь не знала, что ты не хочешь встречаться с ними.

      Мауритссон застегнул пиджак и взял чемодан.

      – Уже уходишь, – огорчилась мать. – А я тебе булочки испекла. Любимые, с корицей.

      Он резко повернулся к ней:

      – Какие еще булочки, когда…

      Мауритссон не договорил. В спальню из прихожей донеслись голоса.

      Они уже идут за ним. Чего доброго, пристрелят на месте… Он лихорадочно озирался