Бездельник. Дима Григ

Молодой парень грубо насилует девушку, а она кричит: «Ещё! Ещё!». Во круг них собрались активные зрители: кто-то встал в очередь, кто-то спустил штаны и начал мастурбировать, кто-то, выставив передом коляску с младенцем, наблюдает жадными глазами. И все зрители кричат: «Давай! Оттрахай её! Ещё! Ещё!». В сине-зелёную женщину пускают бутылки, дети, с вымазанными в шоколаде и кетчупе губами, бросают в неё коробки сока, камушки, мамаши метятся полными подгузниками. Я ощущаю стыд и отвращение – прохожие продолжают смеяться надо мной, тыча в мою сторону жирными пальцами. Но я не двигаюсь с места. Я не могу даже подумать этого. Мой взгляд до сих пор управляем, моё тело больше не моё: оно приковано к месту, в ожидании кукловода. Во мне разгорается злоба и паника, но это не мои чувства, кто-то из вне, совсем далёкий, поджигает мой фитиль. Неожиданно для меня, как гроза, оглушающее приветствие остановило жрущую толпу. Я обернулся и увидел в нескольких метрах от себя большую сцену, освещённую нескольким десятом прожекторов. В глянцевитом фиолетовом свете был различим маленький человек в синем пиджаке, рубашке цвета чистого голубого неба, с двумя расстёгнутыми верхними пуговицами, и в таких же, как пиджак, синих брюках. Его лицо постоянно менялось: то бородатый, то выбритый, то с изрезанными щеками, сумасшедшими глазами, то с модельными скулами и чарующим вырезом глаз. Человек говорил громко, но сдержанно, плавно аккомпанируя словам взмахами рук. Он говорил, словно точно зная, что его будут слушать, и, что слушающий внемлет каждому его слову.

      – Приветствую вас, людишки! – Его слова заглушили рёв толпы. На улицу упала мантия молчания. Было так тихо, что комариный писк, за много километром от сюда, показался бы ударами грома. Он прижал микрофон поближе к губам и продолжил. – Всем вам выпала тяжёлая ноша – быть человеком! Все мы знаем, как это не просто! А порой так трудно, что иди и вешайся! Но! Сегодня! В этот назначенный час! Вам! В том числе и мне! Выпала возможность свергнуть человечество! Да! Вы не ослышались! Сегодня! Вам дозволено отдохнуть! Свергнув её, – он указал пальцем на памятник, – вы очиститесь! И ступите мягкой стопой в следующий день! А ты! – указал на меня, – Ты смотри, исчадье ада! И наблюдай, как человек умирает! Как он превращается в новую форму! Скинув с себя бремя, быть человеком! Приступим! – Он задрал руки ввысь и толпа, бросив всё, что у неё было в руках, ринулось к деревьям и к палаткам.

      Люди ломали стволы, ветви и тащили награбленное к низовью памятника. Стоявшие у памятника, складывали ветви, сооружая костёр. Когда все ближайшие деревья остались голыми, когда от палаток не осталось ни следа, толпа обратилась к человеку на сцене, который всё это время смотрел за процессом с нескрываемой улыбкой. Его лицо перестало меняться, остановившись на злорадной гримасе.

      – ПОЛИВАЙ! – скомандовал он.

      Парочка мужиков, вышедших из толпы, принялось обливать ветви и памятник чем-то из красных и белых канистр.

      – ПОДЖИГАЙ! – скомандовал