Бездельник. Дима Григ

её в комнату, о которой в быстром экскурсе ничего не было сказано. Мне оставалось лишь играться воображением: какого цвета там стены, удобная ли кровать, красивы ли соски Саши.

      – Слушай, – перебил я Вику, – а что это за комната?

      – Какая?

      – Вон та.

      – Спальня Саши. А что?

      – А какого там цвета стены?

      – Не помню…голубоваты, кажется… – Она настороженно посмотрела на меня. – А что тебя именно интересует?

      – Да так, ничего.

      Про соски Саши я решил не расспрашивать. Думаю – лишнее. Андрей сам потом расскажет.

      – А ты девственница? – с нескрываемым спокойством, спросил я.

      Она слегка покраснела, сглотнула тяжёлую слюну. Определив свою бестактность, я ухватился за бутылку и пополнил её стопку.

      – Извини, ты очень красивая, и было бы странно, что при такой красоте ты до сих пор девственница. Вот и спросил.

      Теперь, к её красноте прибавилась невинно самодовольная ухмылка, словно я подарил ребёнку дорогую игрушку.

      – Ну давай, – говорю, – за твою красоту.

      Мы чокнулись и выпили содержимое залпом.

      – Я в туалет, – корчась, проговорил я.

      Выйдя с туалета, я прошёл на кухню и, на своё удивление, вспомнил про толстоплечего Тёму, про которого все забыли, а он тут, сидит за столом, магически водит головой, охраняя полупустые бутылки.

      – О! Марк! – заметил меня, улыбающегося, в дверном проёме. – Здорово! Ты давно здесь? Ты немного опоздал. Почти всё выпили. Пфц! Во…немного осталось. – Он разлил спиртное в стопки и указал на стул, стоящий против него.

      Я уселся, задрав локоть на подоконник.

      – Будешь? – протянул ему сигарету из пачки Вики.

      – Не, не – отмахивался он, тяжело качаясь на стуле, – бросил. Понимаешь? Рак…он у всех есть…И у меня тоже он имеется…У тебя тоже, думаю…Он у тебя есть. Здоровье нужно беречь.

      – Ага, – понимающе кивнул я головой и прикурил сигарету.

      – Выпьем?

      – Давай.

      Он щедро выдохнул, после, влил целебное снадобье в горло, громко поставил стопку на стол и вытер наружной частью кисти, выступившие на губах слюни.

      – Блядь – не в то горло зашло, – проговорил он отрыжкой.

      Его толстые плечи осели, шея ушла к животу. Грубые пальцы сложились у затылка. Я соболезновал его положению. Он находился в суровой борьбе. Для него реальность давным-давно скрылась из зоны видимости. Что бы ни происходило вокруг него, какие бы катаклизмы не обрушивали этот дом, его это ни капли не трогало, обходило стороной и глаза, и уши. Он всецело был отдан борьбе с рвотным позывом. Въевшись в стул, он старался спустить всё ниже и ниже блевотную волну, заполонившую горло. Смело потрясся головой, он шмыгнул носом, раскрыл широко глаза, прошёлся ими по кухонному гарнитуру, остановился на мне, вернув веки в привычное, для меня, положение. Жестокая борьба выразилась на его водянистых глазах.

      – Алкоголь – конечно, вещь хорошая. Но очень плохая. Я сейчас понял, что