Виктор и Маргарита. Сергей Викторович Мартьянов

года.

      Послесловие

      Жизнь Мартьянова на заводе – несомненный трудовой и творческий подвиг, с другой стороны – личная трагедия. Он был человеком много и разно одарённым. Кроме театра, поэзии и живописи, главной его страстью был кинематограф. В молодости он хотел быть режиссёром кино, на худой конец журналистом, может быть, писателем, мечтал уехать в лес, подальше от людей, чтобы написать там единственную и главную свою книгу.

      Трезво оценивая политическую и нравственную ситуацию в начале 30-х, он совершил альтернативный выбор – стал технократом-интеллектуалом. Он не был интеллигентом и тем более интеллигентным человеком. Мартьянов читал журналы «Коммунист» и «Вопросы философии», понимал Гегеля, Маркса и Ленина. Он ни во что не верил, работал интенсивно, тащил живых умом людей в будущее, себя называл сангвиником, «волом истории».

      Реализовать многое из того, о чём мечтал отец, удалось мне, его сыну. Главное наследство, которое я получил от Мартьянова-старшего, – это его мечта о творческой самореализации в искусстве.

      Отделение

      головы и шеи

      24 письма пациента Института экспериментальной и клинической онкологии Мартьянова Виктора Михайловича жене Маргарите Васильевне, сыну Сергею и сестре Нине Михайловне

      Январь 1969–февраль 1970

      1 письмо от 11 января 1969 года

      Здравствуйте, мои дорогие!

      Приехали в Москву, было ещё темно. Сразу на метро. Далее на автобусе (довольно далеко от центра).

      Институт громадный, в несколько корпусов. Дождались начала рабочего дня. Блохина – нет, он в заграничной командировке (Прим. Николай Николаевич Блохин, основатель и директор Института экспериментальной и клинической онкологии АМН СССР, учился годом старше в Нижегородской школе вместе с Виктором Мартьяновым). Предъявляем бумагу от завода, вернее, предъявляет Вл. Иванович, а я сижу в вестибюле (Прим. Владимир Иванович Сверчук, начальник литейного цеха ГАЗИСО). На бумагу накладывается резолюция. Идём в отделение. Предъявляем бумагу с резолюцией, вернее, предъявляет Вл. Иванович, а я сижу в вестибюле. Следует указание. Нас осматривает врач, вернее, врач осматривает меня, а Вл. Иванович сидит в вестибюле. Потом мы сидим в вестибюле. Потом меня осматривает зав. другим отделением. Потом профессор. Потом мы сидим в вестибюле.

      Потом, часа в 3 дня, я оказываюсь в палате № 4. Здесь нас четверо. Палата просторная, постель хорошая. Имеется умывальник. Обрядили меня в вельветовые штаны и вельветовую куртку. Очень красиво. Правда, шлёпанцев нет. Говорят, шлёпанцев недопроизвели, поэтому хожу в ботинках. Мне нравится ходить в ботинках.

      А лечение назначили такое: сначала в течение 3-4-х недель будут обстреливать из электронной пушки; после чего, говорят, опухоль почти исчезнет, а меня отпустят на побывку домой на определённый срок, так сказать, на переформирование. Потом я должен вернуться, и мне сделают операцию, чтобы «болесть» эту окончательно заглушить. Вот так, а сегодня из пушки не палили, т.к. у пушки выходной,