Верочкино счастье. Эльвира Мамедовна Абдулова

жизнь родителей как естественный порядок вещей. У кого в семье нет проблем? Таких семей не бывает! Бабушка (Царство ей Небесное), конечно, хранила и оберегала всех домочадцев. Сашку приняла как родного. За это ей тоже огромное спасибо. Мама – совсем другая, да и не относилась к ней Оля как к матери. Взрослый и заблудившийся ребенок – вот кем была Галюня. И если младший сын Мишка тревожился и названивал отцу ежедневно (мамин телефон, охрипнув и разрядившись, мог исчезнуть и провалиться в небытие), то Оля относилась ко всему с юмором. Жизнь-то продолжается. Ее, молодая жизнь, в полном расцвете, и что же ей делать? Стать нянькой для матери и забыть о себе она не собиралась.

      От бабушки досталась ей привычка ходить в церковь по праздникам и детский молитвенник. Она его хранила как сувенир в железной расписной коробочке из-под вкусных печеньев вместе с ленточкой выпускницы и прочей девичьей ерундой. Если бабушка молилась истово, опускаясь на колени в храме и дома, перед иконами, то Олюшка скорее сопровождала бабу Тоню, чем верила в Бога по-настоящему. Бабушка обращалась к Господу много раз за день, сама того не замечая. Крестилась, проходя мимо икон, проезжая мимо храма. Ежечасно приговаривала: «Спаси и сохрани, Господи!», «Прости меня, грешницу, за все, что ведаю и не ведаю». Не выпускала никого из дома, не перекрестив на дорожку. Маленькая Олюшка бабу Тоню часто спрашивала:

      – Баба, неужели и ты грешна? В чем ты каешься?

      – Конечно, внученька. Грешна во многом, и об этом Господь знает. Надеюсь, успею вымолить прощение прежде, чем уйду.

      Не верила лупоглазая и щекастая красавица, что и бабушка могла в своей жизни быть неправой, совершить что-то дурное, обмануть или украсть (других грехов Оля не знала), а баба Тоня гнула свое: знаю, о чем прошу Бога. Знаю, за что каюсь. Только однажды по-настоящему огорчила внучка бабушку, отказавшись от венчания. На то был приготовлен у нее свой ответ:

      – Не готова я, бабуль, к этому. Потом, как-нибудь обязательно.

      – Да как же так, внуча? Жизнь свою семейную начинать готова, а честное обещание перед Богом и людьми дать не можешь? – баба Тоня долго молилась Господу, чтобы помог он ей образумить глупых новобрачных, но Олюшка на венчание так и не решилась.

      Дело было не только в удивительной простоте, с которой Оля решала свои проблемы и находила оправдание всем своим поступкам. Она, так и не примкнув ни к одному берегу, плыла по жизни, не видя ни границ, ни предупредительных знаков, ни ограничивающих скорость символов. Один безудержный поток эгоизма. Жила она легко, не напрягаясь. Меняла цвет волос, имела тайную жизнь, не считала постыдным измену, веселилась, воспитывала сына, любила мужа, плакала и молилась только тогда, когда ей что-то было нужно от Бога. И, когда никто от нее ничего не ждал, вдруг могла искренне откликнуться на чужую боль, помочь нуждающимся, щедро одарить добротой и вздохнуть «О, Господи!», но как-то бессознательно и очень редко.

      И как это в ней все умещалось? Верочка не понимала. Когда слышала рассказы