Дом с привидением. Андрей Михайлович Глущук

статьи. Но статью можно дописать и дома.

      В дверях сталкиваюсь со съемочной группой.

      – Представьте, Николай Валерьевич! Этот мальчишечка на меня с кулаками кинулся! – Светлана еще не остыла от недавнего интервью, – если бы ни Владимир, я бы его там же порвала на тряпки!

      Владимир – двухметровый потомок викингов – стоит в центре редакции, единственной точке, где он помещается, оставляя хотя бы узенький проход для передвижения других сотрудников, и спокойно улыбается.

      – Вы скинете съемки с диска на компьютер? – Светлана видит, как я достаю из гардероба куртку и деликатно напоминает о моих неписанных обязанностях.

      – Я скину, – из монтажки выглядывает Федор. Режиссер монтажа – полная противоположность Владимира. Тихий, маленький, худенький, почти прозрачный, навсегда погруженный в себя. Когда он начинает работать, кажется, что Федор врастает в монтажную машину и становится самой важной частью компьютера. Фёдор с картинкой творит чудеса. Любой съемочный брак способен «вытянуть» до приемлемого состояния.

      – Спасибо, добрый человек – это одно из любимых Светиных выражений. Есть ещё парочка нестандартных нецензурных словосочетаний, которых она в моем присутствии избегает и хлесткая характеристика отрицательных героев сюжетов. Их она называет кратко: «Па-адонки!» Причем именно так, через длинное «а».

      – Николай Валерьевич, не уходите… Нет, правда, посмотрите: я из этого бомбу сделаю!

      Пока Фёдор перекачивает файлы, Светлана торопливо закидывает в себя чуть теплый фастфуд, попутно прихваченный в буфете на первом этаже, жалуется, что первый раз за день ест, отвечает на десяток звонков на сотовый и в лицах рассказывает, как съездила к мошенникам, недорого продающим несуществующие вакансии.

      –Пять звонков за один день. И все жалуются на «Энлайн». Эта конторка, якобы, помогает найти работу. Люди приезжают к ним. Тащатся через весь город. Платят тысячу рублей за поиск подходящей вакансии. Потом ждут.

      Звонок по сотовому прерывает монолог.

      – Да, Сергей Сергеевич. Вашими молитвами. Все хорошо, только работы много. Поесть некогда. Да. Да. Да. У меня просьба: дайте комментарий. Да, по вашей теме. Какой вы добрый человек! Завтра в четыре вас устроит?

      Я украдкой гляжу на часы. Ощущение беспокойства постепенно возвращается. Встаю со стула и начинаю утаптывать пыльный ворс коврового покрытия, дважды за маршрут просачиваясь между столом и живым монументом поколениям викингов.

      – Коля, сядь, у меня уже голова кружится, – сообщает Владимир, добродушно улыбаясь.

      – Сам бы сел. Тебя проще перепрыгнуть, чем обойти.

      – Попробуй, – гудит он откуда-то из-под потолка.

      Я задираю голову и понимаю, что погорячился: без шеста или катапульты мне такую высоту не взять.

      – Вова, освободи проход, а то пожарные оштрафуют.– прошу я, понимая, что не перестану метаться по офису волком в клетке, пока не вырвусь на свободу.

      – Не могу, стулья больно хлипкие. Сяду – опять сломаю.

      Он не может сесть, а я не могу остановиться. Ноги тащат меня к выходу. Им не терпится,