Сладость на корочке пирога. Алан Брэдли

жаль ее… действительно жаль.

      – К его гибели? – переспросила я.

      – Он совершил большую ошибку, оказав доверие нескольким негодным мальчишкам, вкравшимся в его милость. Они притворились, что их интересует его коллекция марок, и изобразили еще больший интерес к коллекции доктора Киссинга, директора. В то время доктор Киссинг считался самым большим в мире авторитетом по маркам «Пенни Блэк» – самой первой почтовой марки в мире – во всех ее вариациях. Коллекция Киссинга была предметом зависти – и я говорю это обдуманно – во всем мире. Эти злобные создания убедили дядю Гренвиля выступить посредником и устроить частный просмотр коллекции доктора.

      Во время изучения главной жемчужины коллекции, совершенно особенной «Пенни Блэк» – не помню подробности, – марку уничтожили.

      – Уничтожили? – спросила я.

      – Сожгли. Один из мальчиков поджег ее. Он хотел пошутить.

      Мисс Маунтджой подняла чашку с чаем и, словно прядь тумана, отплыла к окну, где простояла, как мне показалось, очень долго. Я начала думать, что она забыла обо мне, и тут она снова заговорила:

      – Конечно, в несчастье обвинили моего дядю…

      Она повернулась и взглянула мне в глаза.

      – А конец истории ты сегодня утром узнала в ремонтном гараже.

      – Он покончил с собой, – сказала я.

      – Он не покончил с собой! – воскликнула она. Чашка с блюдцем выпали у нее из рук и разбились вдребезги. – Его убили!

      – Кто его убил? – спросила я, беря себя в руки и даже умудрившись грамматически правильно сфомулировать вопрос. Мисс Маунтджой снова начала раздражать меня.

      – Эти чудовища! – плюнула она. – Эти отвратительные чудовища!

      – Чудовища?

      – Эти мальчики! Они убили его так же верно, как если бы взяли клинок в руки и всадили ему в сердце.

      – Кто они были, эти мальчики… эти чудовища, имею в виду? Вы помните, как их звали?

      – Зачем тебе знать? Какое право ты имеешь беспокоить эти призраки?

      – Я интересуюсь историей, – ответила я.

      Она провела рукой перед глазами, словно приказывая себе выйти из транса, и заговорила медлительным голосом женщины, находящейся под воздействием лекарств:

      – Это было так давно… Очень давно. Я вряд ли вспомню… Дядя Гренвиль называл их имена, перед тем как он…

      – Был убит? – подсказала я.

      – Да, верно, перед тем как его убили. Странно, не так ли? Все эти годы одно имя помнилось мне лучше всего, потому что напоминало мне обезьянку… обезьянку на цепочке, знаешь, с шарманкой, в маленькой круглой красной шапочке и с жестяной баночкой.

      Она неловко нервно хохотнула.

      – Джако? – предположила я.

      Мисс Маунтджой тяжело села, словно ее сбили с ног. Она уставилась на меня с ошарашенным видом, как будто я только что материализовалась из другого измерения.

      – Кто ты, девочка? – прошептала она. – Зачем ты сюда пришла? Как тебя зовут?

      – Флавия, – сказала я, на миг остановившись в дверях, – Флавия Сабина Долорес