Самопревосхождение. Между Сциллой и Харибдой. Ника Смирнов

таким ясным и простым ему самому и его «подружкам». Желая помочь Николаю выйти из им же созданного затруднительного положения, Ника сначала задал вопрос, как будто ничего не было и нет более естественного, чем запутанная и замысловатая чужая речь:

      – Правильно ли я понял, что ты сам хочешь попробовать писать? – Нике нравилась открытость Николая, его внутренняя готовность к новому знанию и даже то, что он напоминал ему прежнего себя n-лет назад. – Ты же знаешь, это и мое давнее желание.

      Ника откинулся на спинку крутящегося стула, закинул руки за голову и весело подмигнул Николаю:

      – А известно ли тебе, неофит, что литература, как и сама жизнь, такая забавная штука? Она чем-то похожа на театральный спектакль, где до конца ни в чем нельзя быть уверенным. Неизвестно, как все пойдет. Чаще всего, так обычно и бывает, то есть совершенно неожиданно, даже для самого автора. Но это-то как раз и есть самое интересное, не правда ли?

      Ника продолжал что-то говорить, – Николай ему оживленно вторил, подхватывая нить разговора, – Ника снова добавлял свою мысль, оттачивая ее на ходу, – Николай взволнованно ходил по комнате, резко жестикулируя и исторгая междометия…

      Петр спокойно, но с неподдельным интересом наблюдал за ними, лишь однажды отметив вслух, как точно оправдывает Николай свое новое звание – «неофит». Когда пару дней спустя он опять вскользь вспомнил об этом, Николай не поленился и залез в словарь. Неофит, иначе-новообращенный – это человек, которому в некой идее, вере, учении или действии внезапно начинает открываться «свет истины». Радостный и воодушевленный, он еще только осваивается в новом для себя мире, но уже готов часами говорить о тонкостях обретаемых знаний, постоянно стремясь, настойчиво и даже навязчиво, общаться со своими новыми единомышленниками, для которых его восторженность представляется довольно забавной, иногда – смешной и нелепой, хотя бы они и были к нему добры и снисходительны… И все в этом духе.

      Увидев себя со стороны и, в общем, согласившись с этим не слишком лестным портретом, Николай, используя одно из последних «своих» открытий, сумел не только не огорчиться, но постарался извлечь максимум пользы, став «наблюдателем самого себя», как и обещали авторы древних техник «самосвидетельствования» и «самовоспоминания». Настроение сразу улучшилось, и, как ни странно, наметилась даже некая возвышенная перспектива «самоодоления»: «Хорошо, что есть куда двигаться дальше», – подбодрил он тогда себя.

      Однако, как уже было замечено, произошло это несколько позже. Сейчас же в дверь постучали, в комнату вошла Екатерина Дмитриевна, и Ника помог ей вкатить небольшой сервировочный столик.

      – Предлагаю подкрепиться перед обедом, джентльмены, – лучезарно и чуть насмешливо улыбаясь, сказала она и ушла, оставив после себя ощущение изысканности от присутствия женщины как особого телесно-духовного существа, всегда будоражащего воображение мужчины.

      – Здесь есть – перебирая бутылки, объявлял Ника после некоторого молчания, в которое