Пробуждение. Евгений Алексеевич Мельников

время я следил за тем, как отец Димитрий быстро и размашисто шагал, так, что я даже боялся идти слишком близко к нему. Я продолжал искоса рассматривать его мантию, которая все так же беспричинно внушала мне удручающее чувство безутешности. Я так и не мог понять, почему это происходило со мной, а уж говорить с ним на эту тему и вовсе представлялось мне неизгладимым позором.

      Гостиничным корпусом в монастыре являлось двухэтажное здание, которое находилось в отдалении от всех других корпусов. Это строение было не слишком большим, но окон и комнат тут было достаточно много.

      Сразу же после того как мы вошли, я увидел в подсобном помещении инока в камилавке, которого видел до этого у собора с послушником. Отец Димитрий поприветствовал его и коротко поговорил с ним о чем-то.

      Это был отец Александр, который отвечал за содержание селившихся здесь людей. Он был рясофорным иноком, который готовился к постригу в мантию.

      Отец Александр с радушием показал мне мою комнату на втором этаже, где я и обосновался.

      Настоятель перед уходом предупредил меня, что покидать стены монастыря без его благословения недопустимо. Он так же снова напомнил, что если я хочу причаститься, то сначала должен исповедаться.

      В моей комнате было достаточно комфортно, несмотря на то, что она была невелика и в ней имелась только узкая кровать и тумбочка с небольшим столиком. В этой маленькой комнате не было ничего лишнего, в ней не было лишнего пустого пространства, которое с эстетической точки зрения всегда не удовлетворяло меня в любом помещении.

      Осмотревшись, я выложил из своего рюкзака все вещи и взглянул в маленькое светлое окошко комнаты. Открыв окно, я глубоко вдохнул воздух, наполненный медовым ароматом. Прямо перед гостиничным корпусом я наблюдал, как в длинный ряд выстроились пышные липы.

      Я устало сел на кровать. Моя постель была мягкая и приятная на ощупь. Заложив руки за голову, я лежал и смотрел в потолок. На мгновение я почувствовал то самое желанное состояние умиротворения. Я почувствовал, как мне здесь спокойно, точно это место было неким подобием санатория для духовного исцеления.

      Но одно обстоятельство меня все же очень смущало и непреодолимо угнетало. Одежда монахов не давала мне никакого покоя, так как я столбенел и терялся при ее виде.

      Хотя сам игумен казался мне мудрым и понимающим человеком, но сказать об этой моей странности на исповеди я ни за что не хотел. Поэтому я решил молчать.

      Перед вечерней службой в монастыре я пришел в главный храм, где начали собираться миряне, трудники и братия. Я решил, что после богослужения встречусь с отцом Димитрием и исповедуюсь ему.

      В храме я скромно стоял в сторонке от всех у большого подсвечника, в котором находилось множество горящих свечей.

      Неожиданно я опять почувствовал тревожный сплин, который накатил на меня с большой силой. Это было наваждением. Я замер, глядя на то, как один монах ходил по храму и кадил. Я понял, что это запах ладана вызывал сдавливающее чувство у меня в груди. Это была непонятная реакция отторжения, когда этот запах становился