Пять ступенек к воскресению. Анна-Нина Коваленко

спичкой… Наконец, зажёг, закурил, раскурил, закрывает спичечный коробок, и мы можем видеть при огоньке трубки: на коробке изображены Белка и Стрелка, две собачки, знаменитые тем, что были запущены в космос прежде Гагарина, прежде Терешковой, запущены и погибли… Тычет в рисунок, шипит:

      – Её приззвание – коссмосс…

      Я молчу, обдумывая про себя и такой вариант трудоустройства. Намедни попыталась было примкнуть к увиденной массовке – влиться, заработать три рубля*. Но тело моё в этой играющей толпу толпе оказалось неординарным настолько, что режиссёр заорал в микрофон

      ______________________

      *Речь идет о 60-х годах.

      – Девушка, похожая на актрису – вон из кадра!

      Хорошо ещё, не выгоняют, принимают на овощной базе, перебирать картошку, помидоры. Суп ведь готовила в «Кураже» из свежих овощей!

      На следующий день, возвращаясь с пляжа – тётя Галя просила помочь в огородике – на углу студии наткнулась на него, целующегося с рыженькой ассистенткой. Был там, видимо, обеденный перерыв.

      «…вейся-извивайся раб Божий Алексей…» Втроём, Алексей Второй, то есть, Лёша, с нами – ему завтра уезжать, возвращаться в Москву, его работа закончена, другими словами, «кина не будет», ибо режиссёр-постановщик проглотил во сне свою вставную челюсть и теперь в госпитале, в руках медиков, борющихся за его жизнь и за извлечение челюсти. Впрочем, мне тоже скоро уезжать, потом и Алу. Сидим в «Кураже». Ребята говорят об этом случае с челюстью, а больше о том, что случилось и что теперь будет с Файком Гасановым, безработным режиссёром: возвращаясь прошлой ночью со свидания с хорошей девушкой, попал под трамвай, отрезало ноги. Долго лежал незамеченный на путях… Потерял много крови… В госпитале, без сознания… Прилетела мать из Баку… «Борщ» разлит по стаканам. В одном из них, аловом (ближе к нему) – приворотное зелье. Чтоб привязать его к себе, присушить. Женить на себе – разве я этого не заслужила? Я была и была бы впредь ему хорошим другом. Маме горько знать о моей внебрачной связи (ей написали, тот самый однокурсник, сосед Ала по общежитию). Прочитан про себя, мысленно, наговор. Ставлю на стол нехитрую закуску: хлеб, колбаса. Кто-то снаружи без стука приоткрывает дверь и сообщает: «Файк умер»… (Лето. А он, Файк, так любил тучные красные пионы.) Я всхлипываю. Ал вскакивает со стула, отходит к окну, смотрит в темноту двора и говорит:

      – Жаль-жаль. Ведь он мне должен два рубля…

      Возвращается к столу, предлагает тост «за нас», мы берём стаканы. Но так получилось, что Ал, Алексей Первый, берёт стакан Алексея Второго, а Алексей Второй, Лёша – стакан Алексея Первого, с зельем и наговором, и залпом его выпивает…

      Попутчик по парому продолжает поучать. Он за увеличение в весе. А ведь бывали, бывают и будут ещё случайные собеседники и собеседницы, попутчики и попутчицы, которым хочется похудеть до бесконечно малого веса, иным до миллиграмма и даже меньше. Есть и будет шанс выступить с лекцией мне, как худой. Но я надеюсь этим шансом не воспользоваться, упорно стремясь казаться