Instagram Говарда Хьюза. Манцевич

горького на вкус – инцеста; Дин-Гонви – словно набухший библейский фразеологизм на древе познаний Добра и Зла: лопался на тонких сосудах моего сумасшествия, отравленный виртуальной системой кодирования «вечного кайфа» … Без сомнения, героинозависимое ДНК нашего потерянного поколения, чье детство пришлось на поп-панк по Эм-ти-ви – было уже давно мертвым, неопознанной гниющей материей невзошедшего Солнца, блуждающего по бесконечному мирозданию постылой Вселенной нашего поролонового общества… Мы – всего лишь космическая пыль в этом продажном мире, частица злокачественной клетки – яд, состоящей из порочного метаболизма и интоксикации безразличного атеизма, протяженностью в миллиарды атмосфер небесного тела …

      Все – это лишь жизнь в долг, как когда-то спел Леннон …

      Я был под «кислой»; стоял перед психотропным зеркалом – цветущее: гипноДерстом на фоне неоновой мозаики из сложных геометрических фигур; в туалете «жареного говна из Кентукки», запивая таблетку метилфенидата водопроводной водой из-под крана… уродливой ржавой водой с высоким содержанием: железа, марганца и хлора; хотя, напротив, на краю фаянсовой раковины, рядом с никелированным краном, стояла полупустая бутылка южноафриканского сидра «Сухая Саванна»; и картонный стакан с теплой дымкой ромашкового чая с пряностями, листьями мяты, подслащенного сгущенным молоком… Я бедно скользил своими глазами по размытой, улетающей в нить пустоты: хрупкой фигуре своей обреченной тени; удивленный и шокированный; мои мысли циклично бегали по кругу, в моей кукурузной голове, пробуждая жадный аппетит мыслительного процесса: а, что если мудрый и опытный Джей Эф Кей прав? А, что если все мои желание и действия – это не что иное, как труд Сизифа: бессмысленная и неизмеримая, безрезультативная и эфемерная попытка закатить камень своего безумия на Голгофу моего искупления? Моя трагедия бесконечности… Я больше не мог воспринимать мир, таким сюрреалистичным, мрачным, бюрократичным, и высокомерно антигуманным, каким он, изо всех сил старался казаться; навечно потерянный в сумрачном лесу Данте – mythique… Меня разъедала, своей эзотерической эрозией: паранойя, ненависть, депрессия, зависимость, насилие иного сорта и бесконечная цепочка боли, которую не могли теперь заглушить ни алкоголь, ни синтетический опиум, как сильнодействующие антидепрессанты; не очередная победа «Павлинов» из Западного Йоркшира. Вот и сейчас, головная боль не отпускала меня, экзистенциональной притчей неонуар отдаваясь памятью, электронным дыханием, вышитым узором артралгии на небесно-синих зрачках Лаки Лучано, болью IIWW; болью моего отрешения… Я выпал из этой системы, мимикрируя в нечто большее, чем гражданин, и намного разумнее, чем обыватель, используя свою беспомощность и ненависть как топливо кислорода… в одном шаге от того, чтобы заделаться в серийные убийцы, отважно сражаясь за право: сосуществовать; кукурузный камикадзе, который спровоцирует ядерный холокост, умирая каждый новый понедельник, оставаясь маркером середины 80-х, плохим парнем