Уходи под раскрашенным небом. Елена Сергеевна Тулушева

в состоянии аффекта, немощности и прочее, и прочее. Соответственно, родственники имеют право получить то, что ушедший подарил полюбившейся ему медсестре или санитарке.

      – О, простите, я совсем не подумала…

      – Да, вы совсем не подумали, – оборвал ее шеф, – но не о них, а о себе. Все то, что я вам сейчас сказал, просто перечисление сухих фактов. В реальности с момента первой процедуры и до сегодняшнего дня у нас ни разу не было прецедента, связанного с дарами. Это всего лишь правило, созданное для того, чтобы уберечь наших сотрудников, особенно тех, кто слишком мягок для такой работы.

      Элизабет опустила глаза, за эти три месяца она впервые слышала намек на претензию в свой адрес.

      – Не думайте, что я решил вас поучить, поскольку боюсь, что когда-нибудь чей-то сумасшедший сын решит судиться с нами из-за последнего носового платка ушедшего отца. Это было бы глупо и обесценило бы в ваших глазах идею всей нашей организации. Все гораздо проще. Вам нельзя хранить их дары. Потому что они уходят, вы провожаете их и должны остаться здесь, чтобы полноценно работать дальше с другими такими же нуждающимися в помощи людьми.

      – Но они же просят принять? Мы должны говорить «нет»?

      – Этически вы не можете отказать уходящему человеку в удовольствии оставить о себе что-то памятное. Но ровно в тот момент, когда процедура окончена и установлено время смерти, вы должны пройти в комнату А-3107, в конце коридора юридического отдела, и положить в точно такую коробку все то, чем одарил вас ушедший. В конце недели эту коробку спускают сюда вниз, оставляя вместо нее новую в комнате А-3107.

      – А куда эти коробки уезжают потом?

      Маркус посмотрел на нее с удивлением:

      – Их утилизируют естественно. Мы не можем раздавать эти вещи, какими бы дорогими они ни были.

      – Кажется, они надеются, что их вещи сберегут…

      Маркус открытым жестом показал ей, что пора выходить. Захлопнув дверь, он заговорил мягче.

      – Элизабет, наши клиенты – люди, чьи последние месяцы жизни были наполнены страданиями. Боль делает человека очень эгоистичным. Это нормально, так должно быть, организм сосредоточен на себе, ему нужно поддерживать жизнь, собирать все внутренние ресурсы. И в этом эгоизме уходящему хочется, чтобы оставшиеся здесь, помнили и страдали по нему. Да-да, со временем вы это сами начнете чувствовать. Это утешает их: мысль о том, что здесь будут о них вспоминать, грустить, вздыхать. Им кажется, что это и будет неким подтверждением смысла их жизни: раз остались неравнодушные, то путь был пройден не зря. И они имеют право на эту фантазию, на это утешение, которое мы им тактично предоставляем.

      Однако, наши сотрудники имеют право на собственную жизнь. Они имеют право горевать только по своим ушедшим близким, а в остальное время жить полноценно. Непонимание этого права мы прощаем нашим больным клиентам, но не персоналу.

      В тот же вечер она положила в коробку в комнате А-3107 оставшиеся веер, значок космонавта и театральный