Дочь пекаря. Сара Маккой

в три.

      – Торт будет готов.

      – Отлично! Спасибо вам огромнейшее! – И он двинулся к дверям, но Джейн окликнула:

      – Как зовут вашего сына?

      – Габриэль, Гейб.

      – Напишем на торте.

      – Ага, жене понравится, и ему тоже. Спасибо вам огромное еще раз, вы даже себе не представляете, до какой степени меня выручаете… – Ветер захлопнул за посетителем дверь.

      – Вот она, любовь, – рассмеялась Джейн. – Человек выпрыгивает из штанов, чтобы помочь женушке устроить праздник для малыша. – Она записала имя на листке бумаги. – Никогда не покупалась на грандиозные романтические жесты. Любовь – это по чуть-чуть каждый день, это когда каждый день заботятся, греют и прощают.

      Реба всегда считала, что любовь – это дикое, необузданное чувство. Настоящая любовь, полагала она, ярко горит и сгорает дотла. Пламя страсти не может мерцать кое-как, распыляясь в буднях и банальностях. Реба вспомнила, как сейчас у них с Рики: этот осторожный выбор слов, эта невыносимая вежливость – будто актеры с расписанными ролями. Реба засунула цепочку с кольцом за пазуху.

      – Теперь с этим заказом я уже и не уверена, что мама сегодня даст интервью. Сможешь прийти еще раз?

      Вообще-то Реба хотела покончить с интервью в один присест. Но теперь, просидев здесь час, она была уже не против вернуться. Как ни странно, ей даже нравилась эта мысль.

      – Конечно. Заодно принесу фотоаппарат. Журнал пришлет фотографа, но мне хотелось бы самой поснимать, если вы не возражаете.

      – Запросто! Знаешь что, – Джейн залезла в витрину, – ты столько прождала, возьми что-нибудь. Мама говорит, если с тобой есть штрудель, ты уже не одинока. – Она достала ломоть сочного штруделя с глазурью из творожного сыра.

      – Спасибо, но мне нельзя, – мягко ответила Реба. – Я не ем молочных продуктов.

      Джейн поставила штрудель на место.

      – Бедняжка! Это не лечится?

      Реба покачала головой:

      – У меня нет непереносимости лактозы. Я могу есть молочное. Просто не хочу. В колледже я была в Обществе защиты прав животных. «Молоко – отстой» и тому подобное.

      Джейн подняла брови:

      – Молоко – отстой?

      – Была у них такая кампания, – пояснила Реба.

      – Ох. – Джейн сжала губы. – Ну ладно, тогда, может, лебкухен? Мамино коронное блюдо. Это просто пряник на миндальном масле. Без сливочного. Семейный секрет, обещай не разглашать.

      Джейн явно не отпустит ее с пустыми руками, и Реба согласилась.

      – Обещаю.

      Вечером Реба сидела одна за кухонным столом, отщипывая кусочки от пряника. Миндальные лепестки на нем складывались в цветы. Такой красивый пряник даже есть жалко, но день был долгий, и у Ребы не осталось никакой воли. Патока и сухая корица застревали в горле, и она налила себе стакан обезжиренного молока. На поверхности плавали пузырьки. Стакан стал жемчужно-белым.

      Не буду есть, сказала себе Реба, когда пришла домой, но пряник, конечно, не выкинула, а положила на кухонную стойку. Сладкий запах просочился