Певчий Гад. Роман-идиот. Сага о Великом. Вячеслав Киктенко

много, и по разным поводам били, что вывел закон «бития»:

      «Чтобы жить и что-то понимать, надо делать больно. Тебе же делают? Жизнь делает. Больно. А другим, подопытным? Иглы втыкают, хвосты крысам режут, собак распластывают… экспериментируют. Иначе опыта, знаний иначе не набрать…

      А они нужны, знания? Кто ж разберёт»

      ***

      «…это тебе не детские игры, это старинное дело, это очень странное дело!.. Как только увижу Кремль – х… встаёт» – мистически этак, выражая полнейшее недоумение, говаривал Великий. И вспоминал, как его потоптали у Кремля.

      ***

      «Трахнул прямо в Александровском саду, на травке, под самой кремлёвской стеной одну тёлку… а раньше не мог, не вставало…» – плакался притворно. Притворно, ибо тогда ещё любил только одну девочку, а не тёлку – отличницу Тоньку Длиннюк. А она его нет. Ещё нет. Длинная, прыщавая, не очень складная отличница из хорошей еврейской семьи, чем она привлекла хулиганистого неандертальца Великого? Тайна…

      ***

      «Как много девушек хороших!

      Как мало искренних шалав!..»

      (Из заплачек Великого)

      ***

      Купил он неприступную отличницу дичайшим образом. На свидании, которое вымолил перед окончанием школки, рассказал, как заснул пьяный в сортире… и – упал с унитаза. Ушибся, разбил голову…

      Длиннюк, побледнев от кошмарного откровения, пала в обморок. Тут же, на скамейке, под вешней сиренью…

      Но, очнувшись, прониклась к идиоту какой-то необычайной, жертвенной, необъяснимой, вседозволяющей любовью. Женщина, женщина… тайна…

      ***

      И – разразился выспренне:

      «Порядочный человек стихов писать не станет!..» —

      И написал:

      «Как много девушек хороших,

      Как много ласковых вымён!..»

      ***

      И переписал:

      «Как много девушек хороших,

      Как мало искренних шалав!..»

      ***

      После падения в обморок, а также дальнейшего падения вообще, Тонька уже готова была – на всё…

      Но, вишь ты, у него, якобы, не вставало нигде, кроме как у Кремля.

      ***

      «Державный восторг, однако! Или фаллический символ?.. Кремль! Башни, башни, башни торчком! Как тут не встать Самому?..»

      За это менты (спецменты кремлёвские) и простили. За «Державный восторг». Потоптали, правда…

      ***

      «Щучка не захочет, карась не вскочет…»

      ***

      Первый удар тяжкого глянцевого сапога по голой жопе Великий ощутил на склоне травянистого кремлёвского холма, в Александровском саду. Прямо под Кремлёвской стеной. Ощутил, освобождаясь, наконец, в соитии от длительного застоя в простате. Крик счастья и – одновременно – боли вознёсся выше кремлёвских башен. Но не был услышан свыше. Снизу услышан был.…

      Битие Великого менты, изумлённые кощунственной картиной совокупления в ясный день прямо у Главной Святыни Державы, продолжили уже в спецузилище. Могли и насмерть забить, но неслыханная дерзость пучеглазого