Земля пела свои песни. Анастасия Александровна Бауэр

заполонил ей нос.

      Долгое молчание. Потом голос мужчины, – так близко, что она с опаской покосилась на световую щель под дверьми. «… Главное, вдыхай так, словно ставишь свои условия. Это главное. Не знаю, мне этот табак нравится».

      Опять молчание. «Хорошо, я так и сделаю», – сказала девушка. Брякнуло что-то, упала, что ли, чашка, и снова длинная пауза.

      «Посмотри на пачку», – сказала девушка и усмехнулась. «Что это, из Испании?» – спросила она и усмехнулась опять. «Не знаю», – ответил он.

      Погодя она зевнула еще уютнее, чем раненый.

      «Планета стала», – подумал вскользь Хромцов.

      И все. Сидели еще довольно долго, чем-то звякала, цокала чашка и со стуком катилась по доскам. Сильнее сблизились их фигуры, но разговоров больше не было. А чай вытереть они забыли.

      – Блин, крепкая. – Полина вытерла под носом кулаком и надула щеки. – Еще эта водка… кружит.

      Затем она беспричинно вздохнула пару раз, покуривая почти что в его объятьях. Небритая щека приникла к шее. Дима бежал от плохих ребят. Она бежала от хорошего папы. Все так перепуталось. Но они вместе и в безопасности, хоть на мгновение.

      – Легче. Легче. Полегче. Полегче, – сказал он, ведя счет ее затяжкам. – Милая… ну тебя же забалаганит. И этот его ровный интерес так на нее действовал, что Полина странно держала на отлете сигарету, словно не впервые курила, и все роняла пепел к себе на шорты. И тогда его задумчивый взгляд внимательно переходил с ее дрожащей руки на серенькую, уже размазанную по шелковому подкладку пиджака пыльцу.

      Как по ней, так стало спокойней. Но ведь это же чудовищно, подумала она, механически куря и все рассуждая про себя кто этот гость. Но ведь это же красиво, думала она дальше, смутно перебирая знакомые профили, знакомые голоса, – их было, увы, множество, – остановилась почему-то на новостях экономики. Небогатый на встречи, ее недавний контакт с телевизором, хранил эти разноцветные экономические графики как сокровище. Разные другие мысли приходили на ум и наоборот покидали его. Полина крутила сигаретой зажатой в тонком запястье, то отнимая красиво, то вновь поднося сигарету ко рту. Наслаждаясь тем, что она теперь как взрослая. Пытаясь сообразить, как стоически вытерпеть каменное молчание Димы. Но он привычно сунул руку в карман. Поиграл с ножиком и зачем-то неосознанно проверил кошелек, наблюдая за тем, как она курит.

      Она не поняла, зачем ему сейчас деньги. Достала телефон, чувствуя, что ее легкие вот-вот взорвутся.

      – Чем тебя развлечь, инвалид? Посмотри-ка сюда. Вот это – я. Это – тоже я, только в походе. А это – горы. Вот мы с Токио – наша последняя фотография. Это папа и тетя. У меня есть семья, знаешь? Правда, здесь они не очень, не буду показывать.

      Сейчас было самое время сообщить ему, что ее папа – большая шишка, но запретное, абсолютно запретное действие с сигаретой и зажигалкой, слишком сильно повлияло на нее, чтобы Полина побеспокоилась об этой детали.

      – Ладно. Один раз попробовала и просто не желаю совершать это больше когда либо. Но мне было больше неинтересно оставаться