Чук и Гек (сборник). Аркадий Гайдар

тебя весь день после боя искала. Больно тебе, милый?»

      А я говорю:

      «Наплевать, что больно, Маруся. Отчего ты такая бледная?»

      «Ты спи, – ответила Маруся. – Спи крепко. Я около тебя все дни буду».

      Вот тогда-то мы с Марусей во второй раз встретились и с тех пор уж всегда жили вместе.

      – Папка, – взволнованно спросила тогда Светлана. – Это ведь мы не по правде ушли из дома? Ведь она нас любит. Мы только походим, походим и опять придем.

      – Откуда ты знаешь, что любит? Может быть, тебя еще любит, а меня уже нет.

      – Ой, вре-ешь! – покачала головой Светлана. – Я вчера ночью проснулась, смотрю, мама отложила книгу, повернулась к тебе и долго на тебя смотрит.

      – Эко дело, что смотрит! Она и в окошко смотрит, на всех людей смотрит! Есть глаза, вот и смотрит.

      – Ой, нет! – убежденно возразила Светлана, – Когда в окошко, то смотрит совсем не так, а вот как…

      Тут Светлана вздернула тоненькие брови, склонила набок голову, поджала губы и равнодушно взглянула на проходившего мимо петуха.

      – А когда любят, смотрят не так.

      Как будто бы сияние озарило голубые Светланкины глаза, вздрогнули опустившиеся ресницы, и милый задумчивый Марусин взгляд упал мне на лицо.

      – Разбойница! – подхватывая Светлану, крикнул я. – А как ты на меня вчера смотрела, когда разлила чернила?

      – Ну, тогда ты меня за дверь выгнал, а выгнатые смотрят всегда сердито.

      Мы не разбивали голубой чашки. Это, может быть, сама Маруся как-нибудь разбила. Но мы ее простили. Мало ли кто на кого понапрасну плохое подумает? Однажды и Светлана на меня подумала. Да я и сам на Марусю плохое подумал тоже. И я пошел к хозяйке Валентине, чтобы спросить, нет ли нам к дому дороги поближе.

      – Сейчас муж на станцию поедет, – сказала Валентина. – Он вас довезет до самой мельницы, а там уже и недалеко.

      Возвращаясь в сад, я встретил у крыльца смущенную Светлану.

      – Папа, – таинственным шепотом сообщила она, – этот сын Федор вылез из малины и тянет из твоего мешка пряники.

      Мы пошли к яблоне, но хитрый сын Федор, увидав нас, поспешно скрылся в гуще подзаборных лопухов.

      – Федор! – позвал я. – Иди сюда, не бойся.

      Верхушки лопухов закачались, и было ясно, что Федор решительно удаляется прочь.

      – Федор! – повторил я. – Иди сюда. Я тебе все пряники отдам.

      Лопухи перестали качаться, и вскоре из чащи донеслось тяжелое сопение.

      – Я стою, – раздался наконец сердитый голос, – тут без штанов, везде крапива.

      Тогда, как великан над лесом, зашагал я через лопухи, достал сурового Федора и высыпал перед ним все остатки из мешка.

      Он неторопливо подобрал всё в подол рубашки и, не сказав даже «спасибо», направился в другой конец сада.

      – Ишь какой важный, – неодобрительно заметила Светлана, – снял штаны и ходит как барин!

      К дому подкатила запряженная парой телега. На крыльцо вышла Валентина:

      – Собирайтесь, кони хорошие – домчат быстро.

      Опять