Восемь лучших произведений в одной книге. Аркадий Гайдар

что я вас из дома повыгоню.

      После этого мать как-то съежилась, осела и выругала глотавшего слезы Димку:

      – А ты не суйся, идол, куда не надо, а то еще и не так попадет.

      После ужина Димка забился к себе в сени, улегся на груду соломы за ящиками, укрылся материной поддевкой и долго лежал, не засыпая.

      Потом к нему пробрался Шмель и, положив голову на плечо, взвизгнул тихонько.

      – Что, брат, досталось сегодня? – проговорил сочувственно Димка. – Не любит нас с тобой никто… ни Димку… ни Шмельку… Да…

      И он вздохнул огорченно.

      Уже совсем засыпая, он почувствовал, как кто-то подошел к его постели.

      – Димушка, не спишь?

      – Н-ет еще, мам.

      Мать помолчала немного, потом проговорила уже значительно мягче, чем днем:

      – И чего ты суешься, куда не надо. Знаешь ведь, какой он аспид… Все сегодня выгнать грозился.

      – Уедем, мам, в Питер, к батьке.

      – Эх, Димка! Да я бы хоть сейчас… Да разве проедешь теперь? Пропуски разные нужны, а потом и так – кругом вон что делается.

      – В Питере, мам, какие?

      – Кто их знает! Говорят, что красные. А может, врут. Разве теперь разберешь?

      Димка согласился, что разобрать трудно. Уж на что близко волостное село, а и то не поймешь, чье оно. Говорили, что занимал его на днях Козолуп… А что за Козолуп, какой он партии?

      И он спросил у задумавшейся матери:

      – Мам, а Козолуп зеленый?

      – А пропади они все, вместе взятые! – с сердцем ответила та. – Все были люди как люди, а теперь поди-ка…

      …В сенцах темно. Сквозь распахнутую дверь виднеются густо пересыпанное звездами небо и краешек светлого месяца. Димка зарывается глубже в солому, приготавливаясь видеть продолжение интересного, но не досмотренного вчера сна. Засыпая, он чувствует, как приятно греет шею прикорнувший к нему верный Шмель…

      …В синем небе края облаков серебрятся от солнца. Широко по полям желтыми хлебами играет ветер. И лазурно спокоен летний день. Неспокойны только люди. Где-то за темным лесом протрещали раскатисто пулеметы. Где-то за краем перекликнулись глухо орудия. И куда-то промчался легкий кавалерийский отряд.

      – Мам, с кем это?

      – Отстань!

      Отстал Димка, побежал к забору, взобрался на одну из жердей и долго смотрел вслед исчезающим всадникам.

      – Вот где жить-то!

      Между тем Головень ходил злой. Каждый раз, когда через деревеньку проходил красный отряд, он скрывался где-то. И Димка понял, что Головень – дезертир.

      Как-то бабка послала Димку отнести Головню на сеновал кусок сала и ломоть хлеба. Подбираясь к укромному логову, он заметил, что Головень, сидя к нему спиной, мастерит что-то. «Винтовка! – удивился Димка. – Вот так штука! На что она ему?» Головень тщательно протер затвор, заткнул ствол тряпкой и запрятал винтовку в сено.

      Весь вечер и несколько следующих дней Димку разбирало любопытство посмотреть, что за винтовка: «Русская либо немецкая? А может, там и наган есть?» При этой мысли у Димки даже дух захватило, потому что к наганам и ко всем носящим наганы он проникался невольным уважением.

      Как