Сто оттенков Веры. Талаssа

WhatsApp!) разговорах, так порывист – в желании скорой-скорой (привет, «Сапсан»!) встречи, так расцвёл на Ленинградском вокзале, встречая её с цветами. Так взвивались его кудряшки, и очки, и улыбка, и сам он – весь одетый во всё тоже светлое. Так – всем голосом, и взглядом, и телом, и походкой – был рядом, вместе, вплотную, без условностей, без уловок, наконец-то.

      «Так… так… так…», – как сказал «пулемётчик», которым он, собственно, и оказался.

      Пулеметные очереди длинных разговоров в форме монолога.

      Политика, политика, политика – бог ты мой!

      Но – уловись же, милая, в эти сети: я умный, я редкий, я не-такой-как-все, а ты – у меня, здесь, со мной, значит – и ты-тоже-не-такая-как-все…

      (Вера вздохнула, но теперь легко – ой, не так, как тогда вздыхала!)

      …

      – Су… суро… сур-р-рово! – он тяжело дышал. Узкая грудная клетка и плечики судорожно двигались, не справляясь с притоком загустевшего воздуха. Овальное родимое пятно с фасолину величиной – на левой стороне его шеи – ритмично пульсировало в такт дыханию, топорщась несколькими растущими из сморщенной коричневой поверхности волосками. Обеими совершенно мокрыми от пота ладонями он схватился за Верину безвольно повисшую правую руку и испустил финальное. Щёлкнул тумблер. Всё погасло.

      Наконец, стали возвращаться какие-то внешние звуки и запахи: будто бы шаги и приглушенный смех, тонкий звон стекла, чьё-то покашливание, слабое дуновение аромата: кажется, кажется, Sole di Positano от Tom Ford. Дорожка лишилась освещения. Они были в боулинге. Их время закончилось…

      – А ты знаешь, – Вера чуть-чуть подержала на языке паузу. – Ты знаешь, зачем человек живёт?

      – За… зачем?.. – Тон заинтересованно-испуганного ребенка, даже глаза растопырил. И очки,

      криво сползшие на щеку, поправил. И обветренные губы приоткрыл.

      – Чтобы стать Достижимым.

      – Господи… Кто это?! – изумился Костик.

      – А это, видишь ли, тот, к кому всегда и практически напрямую может обратиться душа

      каждого из ушедших.

      – Куда, – тупо, – ушедших?

      – Это – другой вопрос. Это – не ко мне, милый.

      – Ну и?..

      – Ну и вот, понимаешь теперь, насколько это важно: прожить эту жизнь так, чтобы стать Достижимым для хотя бы одной из бессмертных душ? Впрочем, и одной совершенно достаточно.

      – А-а-а… – протянул тогда Костик задумчиво. – «Достижимым»… Надо же. Забавно. Сама придумала? – пощелкал пальцами, помолчал. – А ведь, пожалуй, это неплохая идея. Даже хорошая, классная. Это ж просто супер! А то… мы тут с Рыковым прямо измучились, особенно он: чуть не чокнулся, размышляя о бессмертии души. По ночам буквально с криком вскакивал, тормошил испуганную жену и кричал: «Я не могу поверить, что душа не бессмертна! Не могу!!!». Что бы тебе – вот тогда-то не подъехать и не прояснить этот простецкий вопрос?

      – Хе-хе… Ишь, размечтался: катайся тут, успокаивай вас всех! – Вера подмигнула хитро. – И, кстати, об ушедших: уходить пора. И что-то мы с тобой… – Она оглянулась