Дело о государственном перевороте. Игорь Владимирович Москвин

мере, мне.

      – Кто сказал, остановить машину?

      – Александр Фёдорович.

      – Что полковник?

      – Он взял меня за рукав, но ничего не сказал. я остановил авто.

      – Сколько было нападавших?

      – Шестеро.

      – Случайно не запомнил каких—либо имён?

      – Отчего же? Запомнил: Сафрон, Беляк, один из них откликался на Поручика. Пожалуй, всё, Александр Фёдорович, как мне показалось, вышел сам, Овчинникова подхватили двое и бросили на тротуар. Спросили его: «Офицер?» Он ответил: «Да». Вот тогда раздался выстрел. Меня ударили в висок и выбросили из автомобиля.

      – Значит, Беляк, Сафрон и Поручик. И больше ты имён не слышал?

      – Нет, не вспоминаю.

      – Потом авто укатило?

      – Совершенно, верно.

      – Кто им управлял?

      – По—моему тот, кого звали поручиком, он же окал, как жители северных губерний.

      – Хорошо.

      – Дальше мы добрались до первого поста и нас отвезли в Зимний. Пожалуй, всё.

      – Не помнишь примет нападавших?

      – Абсолютно, они для меня остались безликими, с одним лицом без носа, рта и глаз.

      – Тогда не смею тебя более задерживать.

      Лохницкий поднялся и направился к выходу, у двери резко повернулся.

      – Не знаю, будет ли важно то обстоятельство, полковник Овчинников дважды повторил посему—то: «А где же Свирский?»

      – Вы не ошибаетесь?

      – Никак нет. Так и сказал: «А где Свирский?»

      – Ты не знаешь такого? – Кирпичников, нахмурив лоб, спросил у шофёра.

      – Нет, – скривил губы Лохницкий.

      – Больше у меня вопросов нет, поэтому не смею задерживать. Только, – Аркадий Аркадьевич помолчал, – только, если, что вспомнишь или увидишь, не сочти за труд сообщить мне. Ведь тебе тоже, видимо, хочется, чтобы всех, этих бандитов, переловили?

      Шофёр кивнул головой и вышел.

      Игнатьев с тяжелым вздохом поднялся и сделал несколько шагов по кабинету, хотел что—то спросить, но воздержался. Обернулся и посмотрел на начальника уголовного розыска.

      – Что вы думаете о случившемся?

      Кирпичников закусил губу, потом наклонив голову к правому плечу, сказал:

      – Не скрою, что есть некоторые соображения по поводу услышанного.

      – И вы, конечно, со мной не захотите поделиться? – Полковник остановился у стола и начал перебирать какие—то бумаги.

      – Николай Константинович, вы имеете желание отобрать у меня хлеб? – Пошутил Аркадий Аркадьевич и серьёзным тоном добавил. – Как во всяком деле, надо поначалу отбросить ненужные элементы, а уж потом высказывать оставшуюся версию, которую, между прочим, нельзя будет разбить никакими доводами.

      – Аркадий Аркадьевич, я не собираюсь вмешиваться в ваше расследование, но непременно, как ваш непосредственный начальник, жду от вас, хотя бы, устных отчётов. И ещё одно, – полковник закусил губу, словно собирался выдать большую тайну и в то же время её не оглашать, – вы понимаете, что нападение каких—то бандитов на Керенского переходит все мыслимые и немыслимые границы, бьёт по власти не рядовым памфлетом в листовке, а кувалдой, –