Истины нет. Максим Валерьевич Ефимкин

сделал неуверенный шаг и замер в оцепенении. Кардинала он увидел не сразу. Тот сидел в большом мягком кресле по другую сторону стола. Свет, удачно падающий на стол, оставлял именно эту часть комнаты в темноте. Пресвитер казался изможденным и иссушенным странной болезнью. Серость кожи и тяжелые мешки под усталыми глазами не могла скрыть даже самая густая тень. Его тонкие, холеные пальцы неподвижно лежали на круглых подлокотниках. Тускло поблескивал кардинальский перстень на безымянном пальце правой руки. И все тело папского посланника в легком шелковом одеянии казалось воздушным и бесплотным, словно лишь его дух находился тут. Волдорт вдруг понял, что комната эта принадлежит вовсе не кардиналу. Лишь по необходимости да по настоянию брата Хэйла он занял покои местного епископа. И столько немощности и в то же время возвышенности было в фигуре брата Грюона, что, не столкнись они недавно в поединке, священник незамедлительно упал бы на колени и припал бы губами к перстню на руке Его Высокопреосвященства.

      Кардинал сделал приглашающий жест. Послышался слабый, но ласковый и спокойный голос. От этого Волдорт только еще больше насторожился.

      – Проходи, брат Волдорт. Проходи, садись к столу, отведай фруктов.

      Узник продолжал стоять.

      – Ну же! К чему эти обиды и капризы? Не имеет смысла отказываться от еды, ведь ни к чему это не обяжет тебя, брат мой. А тело надлежит питать.

      Волдорт решил, что действительно нет смысла отвергать предложение кардинала. И пока есть такая возможность, лучше насытиться. Он подошел ближе к столу, заметил рядом высокий табурет и присел.

      – Да восславится Дева Небесная, принесшая исцеление в Мир наш тяжелый и полный греха, – произнес кардинал и взял со стола крупное красное яблоко.

      Он откусил большой кусок. Сбросил мизинцем покатившуюся с края губы каплю сока.

      – После голода длительного ешь аккуратно, вином пренебреги, испей лучше воды, – обеспокоился кардинал и пододвинул хрустальный графин с прозрачной жидкостью ближе к собеседнику.

      Волдорт некоторое время изучал лицо брата Грюона, пытаясь понять, какую хитрую партию придумал тот, и снова его мысли прервал мягкий голос:

      – Я не буду тебя травить, брат. Как ты понимаешь, это верх глупости, клянусь именем Взошедшего, именами Девы и Прощающего. Клянусь именем самого Господа, что еда на этом столе чиста, никакие яства не одурманены, и вода только что из родника. Ешь и пей. Я не пытаюсь подкупить тебя, это всего лишь дань уважения. И я не презираю тебя, нет. И если угодно, для меня честь говорить с тобой.

      Священник дрожащей рукой, но не от страха, а от потери сил и от головокружения, вызванного обилием еды и запахов, налил себе в высокий бокал воды. Залпом выпил и взял с блюда виноградную гроздь. Кардинал молча ел яблоко, смотря, как его гость утоляет голод. Волдорт, чуть не захмелевший от простой еды, не стал набрасываться на всевозможные яства и тем более не стал пить вина. Он лишь доел виноград,