Пелэм, или Приключения джентльмена. Эдвард Джордж Бульвер-Литтон

грустным видом следил глазами за щенком, покуда тот не перестал барахтаться, – и разревелся. «Что ж ты плачешь?» – спросил я. «Да уж очень это было жестоко – утопить бедняжку!» – ответил, всхлипывая, юный Филокин[126]. «Тьфу! – воскликнул я. – Quid juvat errores mersa jam puppe fateri?[127] Разве я не попал в самую точку? Помните, Пелэм, так ведь сказано у Клавдиана[128]? Подумать только, что такой бисер я метал перед этими невежественными в латыни малолетними обормотами! Кстати – виделись ли вы за это время с мистером Торнтоном?

      – Нет, – ответил я, – не виделся, но я твердо решил в скором времени доставить себе это удовольствие.

      – Поступайте как знаете, – молвил Винсент, – но вы окажетесь в положении ребенка, забавляющегося острыми предметами.

      – Я не ребенок, – возразил я, – стало быть, ваше сравнение неудачно! Чтобы надуть меня, он должен быть хитер, как сам дьявол, или, по меньшей мере, как шотландец.

      Винсент покачал головой.

      – Пообедайте со мной сегодня в Роше, – предложил он. – Нас будет шестеро – все избранные умы.

      – Volontiers;[129] но если вы сейчас свободны, прогуляемся сперва в саду Тюильри.

      – С удовольствием, – сказал Винсент, беря меня под руку.

      Проходя по улице де ля Пэ, мы увидели сэра Генри Миллингтона верхом на гнедой лошади, такой же неповоротливой, как он сам; глядя на коня и всадника, можно было вообразить, что оба они вырезаны из одного куска картона.

      – Хотел бы я, – сказал Винсент, заимствуя это изречение у Лютрела[130], – «чтобы сей магистр искусств очистил грудь свою от скверны, коей она набита». Я дорого дал бы, чтобы узнать, в каком укромном уголке громоздкой махины, которая вот сейчас рысцой свернула за угол, обитает настоящее тело сэра Генри Миллингтона? Я живо представляю себе, как это жалкое, щупленькое нечто ежится там внутри, словно нечистая совесть. Да, правильно говорит Ювенал[131]:

      Mors sola fatetur

      Quantula sint hominum corpuscula[132].

      – Все-таки у него величественная голова, – вставил я. Время от времени я соглашаюсь признать кого-либо красивым. Это создает видимость великодушия.

      – Верно, – согласился Винсент. – Она словно создана для витрины парикмахерской. Но вот идет миссис К. – и с ней красавица дочь. С этими дамами вы должны познакомиться, если вы хотите видеть человеческую природу в какой-то мере отрешенной от той суетности, которая даже мужчин – и тех в свете делает похожими на модисток. Миссис К. – женщина чрезвычайно одаренная и к тому же весьма здравомыслящая.

      – Редкое сочетание! – воскликнул я.

      – Отнюдь нет, – возразил Винсент. – Ходячее мнение гласит, что одаренность и здравый смысл – несовместимы. Что касается меня, то если говорить о здравом смысле в суждениях, я скорее обратился бы за советом в серьезных делах к великому поэту или великому оратору, нежели к унылому труженику, который весь свой век прокорпел

126

Филокин (греч.) – любящий собак, друг собак.

127

Что пользы признаваться в ошибках после гибели корабля? (лат.)

Игра слов: puppis (лат.) – корма судна, судно; puppy (англ.) – щенок.

128

Клавдиан – римский писатель периода распада империи. Наиболее значителен его мифологический эпос «Похищение Прозерпины».

129

Охотно (фр.).

130

Лютрель Генри (1765–1851) – английский поэт, автор поэмы «Письма к Юлии» и др. Прославился не столько стихами, сколько своим блестящим остроумием. Оно доставило ему дружбу Байрона, Вальтера Скотта и других выдающихся умов того времени.

131

Ювенал Децим Юний – древнеримский сатирик.

132

Только смерть открывает нам, сколь ничтожно существо человеческое (лат.).