Конец света отменяется. Кирилл Кащеев

себя как живую рекламу бизнеса? – оглядев «меховые добавки» на костюмчике для мая месяца, поинтересовалась Мурка.

      – Соболевы хозяйственные… как хомяки, – меланхолично ответила Кисонька. – Все в дом, все в дом…

      На лице женщины промелькнула растерянность – кажется, не на такое начало разговора она рассчитывала.

      – И зачем мы удирали-то? – досадливо буркнула Мурка.

      – Не скажи, – мотнула головой сестра. – Если б я знала, кто за нами гонится, – вдвое быстрее бы бежала. Я-то думала, нас всего лишь убивать будут, а это, оказывается, Мотина мама за сыночка заступаться приехала.

      – Не смей упоминать моего сына! – взвизгнула женщина. – Ты мизинца его не стоишь!

      – Если мы и продадим Кисоньку, точно не за такую бесполезную в хозяйстве вещь, как Мотин мизинец, – очень серьезно заверила Мурка. – Нам в Арабских Эмиратах еще год назад за нее десять тысяч долларов и «Порш» предлагали! – гордо заявила она и вполголоса добавила: – До сих пор считаю, надо было соглашаться.

      За что немедленно получила от сестры локтем в бок, но не обиделась. Облегчение, невыносимое, оглушающее облегчение звенело в крови, ударяло в нос, как шипучая минералка, и взрывалось фонтанчиками невольного смеха. Они живы, их никто не собирался убивать, просто ненормальная Мотина мамаша (а какой она может быть у такого сыночка? Нормальная его б еще в колыбельке удавила!) приехала разбираться с Кисонькой. Вроде тех мамочек, что в песочнице грудью встают за ведерко и совочек своего малыша…

      Стоп! Откуда эта сумасшедшая знает, что Кисоньку надо караулить рядом с офисом «Белого гуся»? Мурка напряженно поглядела на «меховую маму». Та злобно взвизгнула:

      – Не смейте переговариваться, будто меня здесь нет! Смотреть на меня! А ты, девчонка, чего пялишься?

      – Так смотреть или не смотреть? – вежливо уточнила Мурка.

      – Мой сын тобой не интересуется, так что ты меня тоже не интересуешь, – отрезала женщина. Она метнула презрительный взгляд на изгвазданные побелкой Кисонькины брюки и блузку и скривилась. – Хотя не понимаю, как моему тонкому мальчику…

      Кисонька, истерично захохотав, удостоилась нового презрительного взгляда и финальной части фразы:

      – Могла понравиться такая… такая… – Мотина мама развела руками.

      – Ой, а вы ему скажите! – умоляюще сложила руки Кисонька. – Ну что я его недостойна и вообще… Он же вас послушает, правда? Или нет? – уже без особой надежды переспросила она.

      Мотина мама оставила эти слова без внимания.

      – Но если он уже выбрал тебя… – она покачала головой, словно сокрушаясь: как он мог! – То ты обязана проявить к мальчику внимание, которого он заслуживает!

      – Папа категорически запретил нам его бить, – вырвалось у Мурки.

      Какой это по счету был презрительный взгляд, девочка не помнила. Если бы эти взгляды были материальны, они бы уже по всему двору валялись!

      – Ты кем себя возомнила, девчонка? Брюсом Ли? Сына моего она побьет! – И для разнообразия презрительный