Конец света отменяется. Кирилл Кащеев

застрочила она на английском. – За мной ухаживает один знаменитый в нашем городе музыкант… – ну не писать же правду, что Мотя – знаменитый в городе придурок? Поющий. – К сожалению, я не считаю для себя возможным принять его ухаживания, но он…»

      Как сказать по-английски «но ему плевать, и он меня уже задолбал»? Не знает она – как. Придется продолжать классическим литературным языком.

      «Он не обращает внимания на отказ и продолжает меня преследовать».

      На экране тут же возникла надпись:

      «Обожаю ваш стиль, Pussy Cat. Будто получаешь сообщения от леди XIX века».

      Кисонька аж застонала от неловкости. Босс думает, что она старомодна! Она не знала, что ответить, поэтому просто продолжила:

      «Сейчас он сидит на скамейке перед школой, и я не могу выйти!»

      «А что вы делаете в школе?» – после короткой паузы поинтересовался Большой Босс.

      О-о-оу-у-у! Он же не должен знать, что она всего лишь школьница!

      «Провожу расследование», – отписалась она.

      И снова пауза.

      «Так этот ваш поклонник мешает расследованию!» – появился ответ. Темные буквы на белом фоне. Равнодушные. Лишенные эмоций. Только Кисоньке вдруг показалось, что, если бы эти слова были не написаны, а сказаны, от них бы веяло арктическим холодом.

      «Давайте номер мобильного и e-mail вашего друга. Встретиться с ним вы сможете и после завершения расследования», – появилось в окошке мобильного. Кисонька просто чувствовала, что экран сейчас подернется морозными узорами, будто зимой при минус двадцати!

      «Он не мой друг! И я не собираюсь с ним встречаться!» – торопливо отстучала она.

      Ответа не было. Даже аватарка принца в черном и серебре словно повернулась к ней спиной.

      Она подняла на сестру отчаянные глаза:

      – Большой Босс решил, что я встречаюсь с Мотей, и теперь не хочет со мной разговаривать!

      – Ну, ты же планировала развязаться с обоими – считай, повезло! – заявила безжалостная Мурка. – Гляди-гляди! Он уходит!

      Глава 3

      Голливуд заждался

      Мобильник в руках Соболева зазвонил. Мотя поглядел на него критически и поднес к уху – каждый его жест был исполнен царственного утомления: я так устал, а тут неизвестно кто беспокоит. Через мгновение он судорожно выпрямился – весь его облик излучал напряженное внимание. А потом от Моти лучами брызнуло неописуемое, полнейшее самодовольство. Казалось, оно сочилось из каждой поры: лицо маслилось, как румяный блин на сковородке. Соболев приосанился, гордо задрал пухлый подбородок и, величественно печатая шаг, удалился со школьного двора.

      – Сматываемся! – Мурка ухватила сестру за руку и бросилась вниз по лестнице.

      Девчонки вылетели из дверей, обежали школу вокруг, проскочили спортплощадку, уворачиваясь от радостно пинаемого одноклассниками мяча, оттянули свободно свисающую над дырой сетку забора и выбрались на улицу.

      – Фух! – аккуратно расправляя лязгающую сетку, вздохнула Мурка. Теперь их с Мотей разделяли две улицы