Убийство. Дэвид Хьюсон

мне двадцать минут, – сказала она и отключилась.

      Цветы на алтаре Нанны возле шкафчиков поникли, свечи догорели. Лунд спустилась по холодной лестнице в подвал, освещая себе путь фонариком, нащупывая выключатели, которые никак не могла найти.

      Через полосатую заградительную ленту, в дальнюю тайную комнату. Там повсюду – метки, линии, обведенные мелом пустые бутылки в пятнах порошка для снятия отпечатков. Она посмотрела на запачканный кровью матрас: одно большое пятно в ногах. И еще красная полоса на стене возле матраса. Крови немного. И она не размазана.

      Майер не стал ждать, не видел смысла. Он привел Оливера Шандорфа в кабинет Лунд, усадил перед компьютером, заставил смотреть на экран. Огромная тыква. Пьяные ученики. Наркотики. Алкоголь.

      Оказавшись один на один с Шандорфом и получив возможность поступать, как он считает нужным, Майер почувствовал себя гораздо свободнее. Он сел рядом с парнем, наблюдал за тем, как тот смотрит видео: всклокоченные рыжие кудри, лицо сморщено от страха и страдания.

      – У тебя два варианта, Оливер, – сказал он тусклым равнодушным голосом. – Или ты признаешься прямо сейчас…

      Нанна, в ведьминской шляпе, со счастливой улыбкой на лице.

      – …или мы будем смотреть дальше. И подождем, пока выспится твой адвокат. Если он вообще соизволит вылезти из постели.

      На экране танцевальный зал сменился коридором, потом лестницей и наконец подвалом. Тайная комната приближалась.

      Две фигуры слились воедино в желтом свете тусклой лампочки.

      Шандорф не отрываясь смотрел на экран.

      – Я могу тут с тобой хоть всю ночь просидеть, – сказал ему Майер. – Но я знаю, что это сделали вы двое, и ты это знаешь. Так давай уже покончим с этим?

      Молчание.

      Майер почувствовал, что в нем начинает просыпаться злость, постарался успокоиться.

      – Оливер? Оливер?

      Лунд вытащила принесенные с собой фотографии. Фрагменты тела Нанны. Крупным планом ссадины и раны на спине, на бедрах.

      По какой-то причине электричества в подвале не было, поэтому она посветила на снимки фонариком. Поднесла их к матрасу, к пятнам крови на полу.

      Затем вынула фотографии рук Нанны. С коротко обстриженными ногтями. Обвела лучом фонарика помещение, подмечая каждую деталь, перечитала список обнаруженных при осмотре вещей. Ножниц не было.

      Она взяла телефон, посмотрела на дисплей – сигнал не проходил в этот склеп.

      Оливер Шандорф как замороженный сидел перед компьютером. Два спаривающихся тела. Его рыжие кудри скачут вверх-вниз. Он хватает ее ноги, закидывает себе за спину. Отталкивает ее руки, когда они тянутся, чтобы вонзиться в него ногтями.

      Вот камера подбирается ближе. Его тело работает как насос, пронзая ее в безумном, исступленном ритме. Затем смятение. Беспорядочные кадры, среди которых видно, как он вскакивает, идет на невидимого наблюдателя, помешавшего им.

      Скривив губу, как упрямый мальчишка, со смесью стыда и вызова на лице, Шандорф сидел в отделе убийств и отказывался говорить.

      – Может, Йеппе заговорит первым, –