Тень греха. Барбара Картленд

девушка не заметила.

      – А почему вы заговорили с ним о ее светлости? Сами же знаете, что вас такие разговоры всегда расстраивают.

      – Граф сказал… – пробормотала чуть слышно Селеста, – сказал, что она счастлива.

      – А почему бы ей и не быть счастливой? – пожала плечами Нана. – Его светлость – настоящий джентльмен, пусть даже и согрешил, нарушив одну из заповедей.

      – И ты тоже ее оправдываешь? Нана, ну как же ты можешь?

      – У меня и в мыслях нет оправдывать ее светлость, – твердо ответила Нана. – Она поступила неразумно и совершила большой грех. Но это вовсе не значит, что вы должны терзаться да рвать себе душу. Толку от этого точно не будет. Что сделано, то сделано.

      Селеста вздохнула.

      – Граф также спрашивал, почему у меня нет друзей и почему мне не к кому обратиться за помощью. Я рассказала…

      – Пусть уж лучше с самого начала знает всю правду, – благоразумно рассудила Нана, предпочитавшая практический взгляд на вещи. – Если граф пожелает приехать и жить в этом гадючнике, то скоро увидит, как здесь относятся к тому, что творится в Лондоне. С другой стороны, его-то все равно везде примут, потому что он – мужчина.

      – Как приняли Джайлса после того, как мама сбежала. Это только мне везде отказали от дома. Только меня никто не желает видеть.

      Селеста произнесла это без горечи, как то было в разговоре с графом, но с болью человека, на долю которого выпало немало тягот и страданий.

      С тех пор прошло четыре года, но она не забыла, как отвернулись от нее подруги детства и какой неожиданностью, каким потрясением это стало для нее.

      А вот на отце случившееся почти не отразилось; он всегда относился к общественному мнению с безразличием и даже неприязнью и в последние годы постоянно отказывался от всех приглашений.

      Когда в пятьдесят он упал с лошади и повредил спину, здоровье его сильно пошатнулось и уже не поправилось: до самой смерти он испытывал сильные и почти постоянные боли.

      Жизнь в поместье текла своим чередом, тихо и спокойно, но Селеста видела, что и матери, и Джайлсу нелегко было найти знакомых своего возраста.

      Она помнила детские праздники, ехать на которые приходилось за несколько миль. В Монастыре их тоже устраивали: летом – с пикниками, зимой – с играми и танцами.

      Высказанное графом замечание о разнице в возрасте между родителями едва ли не впервые навело ее на мысль о том, как тяжело приходилось матери и сколь скучной была ее жизнь в поместье.

      Скрашивать унылое существование, сводившееся к постоянной заботе о больном супруге и детях, леди Роксли помогало ее единственное увлечение – прогулки верхом.

      Зимой она иногда даже отправлялась на охоту, и за весь год редко выпадал день, когда хозяйка поместья не выезжала по утрам. По возвращении, часа через два, лицо ее сияло румянцем, и в глазах прыгали задорные искорки.

      Поначалу ее сопровождал грум, но потом она купила лошадь слишком быструю и норовистую, чтобы кто-то мог за ней угнаться.

      Однажды Селеста услышала, как отец советовал матери брать с собой Хикмана.

      Разговор