Первый закон. Трилогия. Джо Аберкромби

от себя почти полную миску и отшвырнул ложку.

      – М‐м‐м! – промычал он. – С хорошего завтрака начинается хороший день, ты не находишь?

      Он как будто разговаривал с беленой стеной, только у стены было бы побольше эмоций.

      – Итак, архилектор снова желает меня видеть?

      Альбинос кивнул.

      – И чего же наш славный вождь хочет от нас, как ты думаешь?

      Иней пожал плечами.

      – Хм-м. – Глокта облизнул остатки овсянки с беззубых десен. – Как тебе показалось, он в хорошем настроении?

      Жест повторился.

      – Ладно, ладно, практик Иней, не стоит рассказывать мне все сразу, я не справлюсь с такой лавиной информации.

      Молчание. Барнам вошел в комнату и убрал миску со стола.

      – Хотите чего-нибудь еще, сэр?

      – Несомненно. Большой кусок мяса с кровью и хорошее хрустящее яблоко. – Он взглянул на практика Инея. – Я в детстве любил яблоки.

      «Сколько раз я уже повторял эту шутку?»

      Иней бесстрастно смотрел на него. Смеха от него не дождешься. Глокта повернулся к Барнаму, и старик изобразил усталую улыбку.

      – Ну ладно, – вздохнул Глокта. – У человека должна быть надежда, не так ли?

      – Разумеется, сэр, – пробормотал слуга, направляясь к двери.

      «Не так ли?»

      Кабинет архилектора располагался на самом последнем этаже Допросного дома, а это означало долгий мучительный путь наверх. Что еще хуже – в коридорах было полно народа. Практики, служащие, инквизиторы кишели повсюду, как муравьи в навозной куче. Когда Глокта ощущал на себе их взгляды, он хромал вперед, улыбаясь и высоко держа голову. Когда он чувствовал, что остался один, он останавливался и переводил дыхание, потел и ругался черными словами, потирал и шлепал свою ногу, чтобы возвратить в нее скудную жизнь.

      «Зачем надо лезть так высоко?» – спрашивал он себя, шаркая по сумрачным коридорам и взбираясь по спиральным лестницам огромного лабиринта. К тому времени, как он достиг приемной, Глокта совершенно вымотался, тяжело дышал и натер левую руку рукояткой трости.

      Секретарь архилектора с подозрением уставился на него из-за большого черного стола, занимавшего половину комнаты. Напротив стояло несколько стульев для посетителей, нервно дожидавшихся своей очереди. Большую двойную дверь в кабинет окаймляли два здоровенных практика: неподвижные и мрачные, они тоже походили на мебель.

      – Вам назначено? – требовательно спросил секретарь. Он говорил высоким пронзительным голосом.

      «Ты прекрасно знаешь, кто я такой, самодовольный говнюк!»

      – Конечно, – резко ответил Глокта. – Неужели вы думаете, что я стал бы лезть на этот чердак лишь затем, чтобы полюбоваться вашим столом?

      Секретарь окинул его надменным взглядом. Это был бледный миловидный юноша с копной соломенных волос.

      «Какой-то высокомерный пятый сын мелкого дворянчика, страдавшего чрезмерной активностью чресел, будет смотреть на меня свысока?»

      – Ваше имя? – спросил секретарь презрительно.

      Терпение Глокты