Первый закон. Трилогия. Джо Аберкромби

с трудом переводя дыхание.

      Левый бок пульсировал болью, словно мстил за усилие. Где же этот старый идиот?

      – Барнам!! – завизжал Глокта во всю силу легких.

      – С вами все в порядке, сэр? – послышался из-за двери голос слуги.

      «В порядке? В порядке, старый ты болван? Как ты думаешь, когда я в последний раз был в порядке?»

      – Нет, черт побери! Я наложил в постель!

      – Я согрел воду для ванны, сэр. Вы сможете встать?

      Однажды Инею пришлось ломать дверь.

      «Может быть, мне стоит оставлять ее открытой на ночь? Но тогда я не смогу спать».

      – Думаю, как-нибудь справлюсь, – просипел Глокта.

      Его язык был прижат к беззубым деснам, руки дрожали. Он с усилием вытащил себя из кровати и перебрался на стоявший рядом стул.

      Изуродованная беспалая левая нога инквизитора дергалась сама по себе, не желая подчиняться. Глокта глянул на нее с ненавистью: «Треклятая гнусная штуковина! Отвратительный, бесполезный кусок мяса! Почему они попросту не отрубили тебя? Почему я сам до сих пор не сделал этого?»

      Однако он знал почему. С обеими ногами он еще мог делать вид, что он наполовину человек. Он врезал кулаком по иссохшей лодыжке и немедленно пожалел об этом.

      «Глупо, глупо!»

      Боль поползла вверх по спине еще сильнее, чем прежде, увеличиваясь с каждой секундой.

      «Ну ладно, ладно, не будем ссориться. – Он принялся мягко потирать исхудавшую плоть. – Мы никуда не денемся друг от друга, так стоит ли мучить себя?»

      – Вы можете подойти к двери, сэр?

      Глокта сморщил нос от запаха, затем ухватил трость и медленно, мучительно заставил себя встать. Он проковылял через комнату, чуть не поскользнулся на полпути, но все же сумел удержаться, расплатившись мучительным всплеском боли. Потом прислонился к стене, чтобы удержать равновесие, повернул в замке ключ и с усилием распахнул дверь.

      Барнам стоял за порогом с протянутыми руками, готовый поймать его.

      «Какой стыд! Подумать только – я, Занд дан Глокта, величайший фехтовальщик Союза, позволяю старику-слуге отнести меня на руках в ванную, чтобы отмыть от моего же дерьма! Они все, наверное, смеются надо мной – все эти болваны, которых я когда-то победил. Если они меня еще помнят. Я бы и сам смеялся, не будь мне так больно».

      Несмотря на эти мысли, он безропотно перенес тяжесть с больной ноги, обхватив рукой плечи Барнама.

      «В конце концов, какая теперь разница? Надо облегчить себе жизнь, насколько возможно. Насколько это вообще возможно».

      Глокта сделал глубокий вдох.

      – Не торопись, нога еще не до конца ожила.

      Так они прыгали и ковыляли по коридору, слишком узкому для того, чтобы идти вдвоем. Казалось, что от ванной комнаты их отделяла целая миля.

      «А то и больше. Я бы согласился пройти сотню миль таким, каким я был прежде, чем дойти до ванной таким, каков я сейчас. Но это моя судьба. В прошлое не вернуться. Никогда».

      Восхитительно теплый пар обдал холодную и липкую кожу Глокты. С помощью Барнама, поддерживавшего хозяина под мышки, он медленно поднял правую ногу и осторожно