Шайкаци. Денис Петрович Крючков

пацану.

      Бардзо цокнул языком, формально обозначая сожаление.

      – Но, я смотрю, вы не зря сходили. Кого-то там раздолбали. Рассказывай, – пригласил он, достав сигареты.

      – Ты откуда такие взял, подлец? – удивившись, Ли попытался схватить пачку. – В Порту их не продают.

      – Где надо, – отрезал Бардзо, убирая упаковку. Кир успел увидеть знакомый по прошлой жизни синий вензель. Сам он не курил, но вроде бы это был качественный продукт.

      – Богатый ты стал, – протянул Ли. – В Цеху, я заметил, вас без очереди ремонтируют.

      – Ты говори, говори, – поторопил Бардзо.

      История «Первых людей» ему понравилась. Подначивая в меру, он восторженно качал головой, восклицал, хвалил и практически сам участвовал в этом бою. Настала и его очередь поделиться своей повестью.

      – Бомбы заложили по всему коридору. Мафусаил-то мог выйти где угодно. Залегли. Целый мешок припасов взяли, думали: «О, сидеть нам!» Только замерли, слышу: шур-шур-шур. Мафусаил так сквозь стены ходит. Глядим: пошла гниль, разъедает переборку. Железо расползается, дыры – как будто прожигают ее. И аккурат между бомбами, мразь. Вышел, озирается. Дышит, как задохнувшийся старик. Волосы эти, как крона во все стороны, седые, такие тонкие, что блестят. Засохший весь, как дерево. А то и правда уже дерево! Ветки свои с пальцами раскинул – сам знаешь, что будет, если дотронется, – Бадзо сделал движение руками, словно что-то выжимал. – Хер его знает, что в башке. Надо подманить. Вышел наш, – указал в сторону, куда ушли его бойцы. – Мафусаил увидел. Зашумел. Телом повернулся, как осина, потянул рукой. Сразу воздух на нас пошел разреженный такой, трудный. И ломота болезненная по телу. Рванул я своего обратно, слышу: пошел, то скрипит, то хрустит. Мысленно прикидываю, сколько там до бомбы. Двигается. Думаю: пора. Жму детонатор – хрен. Нужной бомбы вообще в списке нет. Очень близко Мафусаил идет. Ломает их, сволочь, сам, небось, не зная. Что делать? Ору: «Ложись!» и сам на все жму. Как рвануло! Мы не ожидали – чего мы тут взрывали больно? Я глухой. Ни черта из-за дыма не видать. Понимаю, что ползти подальше надо – вдруг Мафусаил жив? По пути пихаю всех – мол, на хер отсюда. При этом сам не соображаю. И никто не соображает. Поэтому я один отползаю, смотрю, а все разлеглись, за головы держатся. Тут-то эта сука и вышла из-за угла. Весь почернел, обгорел, переломался. А плывет, поскрипывает. И шумит чего-то: знаешь, как будто выдыхает без перерыва. А у нас еще у каждого по бомбе с контактными взрывателями. И не могу бросить, там все мои валяются! Ору им. Эта дрянь лапы растопыривает над ними. У меня башка кругом идет, опять потянуло ветром, как будто дырка какая-то раскрывается. Тут мой очнулся. Не думая: с груди бомбу – и в стену рядом с Мафусаилом. Сообразил – взрыватель может не сработать, если прямо в него кинуть. О стену сработал. Твою ма-ать. Мы все опять навзничь. Лежим. Кое-как по одному встали, кто мог. Дыма надышались. До сих пор там стоит – видишь, через проспект крюк делали. Слезимся, голова трещит, уши болят. Осколками порезало. Но так, в целом, в порядке – отряхнуться только. Вот этому только чуть руку не оторвало.

      – А