Семь или восемь смертей Стеллы Фортуны. Джульет Греймс

братьев и сестер, прибирали, мыли посуду. Прибавьте к этим обязанностям рукоделие – ткачество, штопку и латание дыр. И приданое нужно шить – постельное белье, скатерти, сорочки, чтоб надолго хватило. Девочка бралась за приданое лет в девять-десять. Тогда же ее привлекали к общему для всей деревни делу – разведению шелкопряда. Весь июль месяц, пока шелковичный червь набирает массу и в несколько приемов окукливается, за ним, за червем, круглосуточно нужен пригляд.

      Однако все перечисленные умения ни в грош не ставились, если не подкреплялись духовным воспитанием, ибо важнее прочего для девочки вырасти доброй католичкой, из которой получится смирная жена и добродетельная мать. Стелла с Четтиной начали учить катехизис сразу после Пасхи 1928 года, когда Стелле было восемь (она малость припозднилась), а Четтине – шесть (она чуточку не доросла).

      Детей собирали по воскресеньям в ризнице. Учила их синьора Джованнина, владелица персикового сада, женщина, считавшая себя ответственной за детские бессмертные души, а потому неустанно вколачивавшая в сказанные души страх перед Господом.

      Катехизис давался Стелле с легкостью. Молитвы и стихи из Библии она запоминала так же быстро, как и простые крестьянские песни. Четтине приходилось труднее, ее уделом стала бесконечная зубрежка. Если Стелла пыталась подсказывать сестре, синьора Джованнина кричала на Четтину, вгоняя бедняжку в ступор и заставляя забыть даже то, что успело задержаться у нее в головенке. Стелла очень переживала. Она жалела Четтину, а помочь не могла, ибо помощь означала для сестры дополнительные страдания.

      Материнское наставление – заботься, мол, о Четтине, она маленькая, она слабенькая, она глупышка, не то что ты – глубоко запало Стелле в душу. Теперь, когда девочки подросли, все еще не было понятно, действительно ли Четтина уродилась туповатой или просто никак не угонится за старшей сестрой – пыхтит, старается, а толку чуть.

      У обеих девочек уже формировались характеры – ведь с душой происходит то же самое, что с телом, которое к определенному времени утрачивает младенческую пухлость, приобретая свой особый, неповторимый силуэт. Стелла отлично понимала, что́ болтают в Иеволи о ней, а что́ – о младшей сестре. Четтина, по мнению деревенских кумушек, была хорошей девочкой – послушной и работящей, жаль только, чересчур доверчивой. О Стелле отзывались с совершенно другими интонациями, и качества называли не антонимичные Четтининым, а брали их будто с другой параллели. Стелла заслужила эпитеты «красивая», «умная» и «палец в рот не клади». Кроме того, ее считали расчетливой, упрямой и норовистой. «Не упомним в Иеволи девчонок с этаким-то норовом», – божились старухи. Это очень льстило Стелле. Говорят, она упрямая – она только рада. Здорово быть упрямой, стержень иметь. Неспроста ведь она выжила после двух таких серьезных происшествий, дважды смерть обдурила. Стелла гордилась своей стойкостью и воображала себя сильнее всех, выносливее всех, тверже всех.

      Пусть Четтину нахваливали