Рыжая. Ирина Говоруха

пряжке ремня, в заедающей молнии. Прикрывал не то курткой, не то куском брезента ее голые коленки. Просил откинуться назад. Расслабиться. Впустить. Она расслаблялась изо всех сил, только все равно не покидало ощущение, что внутри орудует лезвие.

      С того дня девушка каждый вечер торопилась на «малину». Илья вел себя непредсказуемо, будто человек в футляре. То у всех на виду с ней заигрывал, то в упор не замечал. Флиртовал с какими-то залетными девицами, уединяясь с ними на том же поле, на глазах у той же лошади. Галя влюблялась все сильнее и постоянно была на взводе. Дома никто ничего не замечал. Петьку рвало на части от тестостерона, родители зациклились на недоразвитой Леночке, и только баба Фима однажды уточнила:

      – Скажи хоть, как его зовут?

      Галя слегка сконфузилась:

      – Илья.

      Бабушка хмыкнула:

      – Ишь ты, суровый был святой. После Ильина дня в поле сива коня не увидишь – вот до чего темны ночи. Вода стынет.

      Затем окунула шумовку в кипяток, обожглась и схватилась за мочку уха:

      – Только они нас любят до того, а мы их опосля. Вразумела?

      Галя ничего не поняла, но расспрашивать не стала. Еще чего!

      Тревогу забили, когда девушка вернулась домой за полночь и «на рогах». Отец схватился за ремень и укололся о взгляд дочери. Та демонстративно бросила на стол недавно полученный диплом столяра-станочника и пригрозила навсегда уйти из дома.

      В сентябре Илья получил повестку, а Галя узнала о своей беременности. Она резко похудела, будто какой-то одуревший от свободы скульптор одним неловким движением счесал ее щеки и бока. Размял пальцами припухлости, и там, где раньше круглело плечо, теперь торчала острая кость, обтянутая кожей. Губы превратились в две сплошные линии и стала бесполезной французская помада, купленная у верткого фарцовщика за двадцать пять рублей. Кроме того, девушка подозрительно резко затихла и, возвращаясь с работы, вязала какие-то крохотные башмачки под одну и ту же песню. В ней просила любимого взять ее с собой кем угодно: женой, сестрой, чужой, а тот в каждом куплете был тверд и отвечал, что у него все есть: и жена, и сестра, и посторонняя.

      Проводы гуляли в ресторане. Столы ломились от крабовых салатов, паюсной икры и осетрины под маринадом. Его заплаканная мама носилась между гостей, следила, чтобы у всех было налито и читала пошлые стихи:

      Ты стал мужчиной, значит, время

      Отечеству свой долг отдать.

      Мужчина испокон обязан

      Страну и граждан защищать.

      Его друзья пьяно аплодировали, и каждый считал своим долгом похлопать будущего защитника родины по свежевыбритой голове.

      Галю весь вечер тошнило от голода, запаха рыбы, стука вилок о тарелки и приторных голосов популярного ВИА, звучащих из телевизора. Она любовалась лысым Ильей, не решаясь рассказать о своем положении.

      Новобранца определили в древний город Владимир, и первое время тот переживал сплошную эйфорию. Слал открытки с белыми соборами: то с Успенским,