Дикий голубь. Юрий Валентинович Курин

густой дым никотина, на Олега смотрела эпоха, но не просто смотрела, а сгорала до последней капли керосина… и тот ничего толком не понимал. Медленно добавляя огня потухающему воображению, он даже шагнул ближе. Это как наступить на голову повергнутому врагу, хотя повержение как таковое, снимает с оппонента хоть какое-нибудь название.

      –А что такое?– Наконец-то что-то дошло до деда (как капля просочившаяся через сварочный шов…), но в чём причина негодования Олега, так это то, как видно в глаза при общении – что видишь, то и говоришь. А лучше молчать; это как получится.

      Прохорыч заулыбался беззубым ртом, кривя верхнюю губу, заварачивая её словно специально в бок. Видно сухие дёсна и пожелтевшие края языка.

      "Как он это делает",– спрашивает сам себя Олег, но вслух…

      –Как ты куришь такую гадость, Прохорыч? Блин!– Олег кашляет как-будто специально и быстрым шагом направился в сторожку. В догонку ему, дед Захар крикнул:

      –Ты чего?

      –Ничего,– злится очень,– иди ты!

      Дед делает ещё шаг вперёд. Он не сдаётся, но силы в нём уже меньше прежнего.

      –А где ж остальные рёбяты, а? Олежка, слышь меня?

      –В обходе по территории,– бросает Олег и скрываясь за дверью, но добавил вскользь,– ни человек, а вепрь какой-то. Вампир!

      Дверь хлопнула. Разговор закончен.

      Наблюдая за исчезнувшим за дверью парнем, дед Захар долго стоял как вкопанный и всё также продолжал дымить своей вонючей папиросой. Он проиграл, но чтобы Захар Прохорович отчаялся – не бывать тому.

      Он знал о происходящих в хозяйстве племянницы делах, но относился к этому абсолютно спокойно. Прохорыч был твёрдо уверен в том, что в его время такое не допустили бы. Его время самое лучшее и твёрдое в плане стабильности и контроля, а что сейчас твориться ему остаётся только наблюдать в подтверждении своего мнения.

      Прохорыч выполнял свою работу настолько, насколько хватало его старческих сил, и вполне был этим доволен. Докурив, он снова бросил пустую трубку из-под папиросы себе под ноги и затоптал его кирзовым сапогом – единственное, точно отработанное до автомата движение, работающее даже при отключении мозга. Поправив старую винтовку на плече, дед решил пройтись по территории в надежде встретить кого-нибудь из ребят, чтобы пообщаться с ними.

      С Олегом-то не удалось.

      Просто поговорить.

      На столбе, прямо над сторожкой, затрещал прожектор и несколько раз, почти незаметно моргнул. Это совершенно нисколько не повлияло на густоту чёрных красок вокруг него. Площадь освещаемого пространства, упорно держала свои границы, и тот перепад, почти незаметный глазу, сливался в ещё один неопределённый цвет.

      На самом же деле, функции, определяемые производителями, ничтожно меркнут в пучине бытовых тяжб, случающихся во вселенском масштабе потребителей и их потребностей. Каждый индивид, под своей невидимой оболочкой, оказывается как бы взаперти. И стоит заметить, что это олько по собственной воле. При соприкосновении с другим индивидом, оболочки соединяются и происходит, также невидимая связь.

      Что