Мадлен. Юлия Негина

кудрявыми усиками опору. Стебель венчал бутон, представлявший собой пышное платье девочки, которая играла с многочисленными, кружащими вокруг нее бабочками.

      – Блинчики у тебя вкусные, нигде больше таких не найдешь. И грушевые сферы – м-м-м-м! А крем!..

      – А Икс? Как она живет?

      – Очень любознательная… – Мадлен помялась: сообщать ли последние новости.

      – Волнуешься за нее? Не переживай. В этом возрасте необходимо сделать свои ошибки.

      – Только бы не фатальные.

      – Ошибки – это всегда ступеньки, Мадлен. А спускаться по этой лестнице или подниматься наверх – этот выбор делать тебе самой.

      Мадлен вздохнула, взяла из блюда грушу и откусила, брызнув соком. Девочка-растение на панно медленно таяла, превращаясь в город прошлого: высокие каменные дома-коробки, тысячи окон, как норки стрижей в глинистом обрыве, зияли в стенах. И откуда только берутся в голове такие образы, ведь Мадлен никогда не видела подобных зданий, но рисовала, как если бы хранила какую-то смутную память о них? Между двумя крышами натянут канат, по которому идет, балансируя с шестом, хрупкая фигурка.

      – А ты знаешь, Мадлен, что тебя назвали в честь миндального пирожного? – смеясь, бабушка гладила ее кудрявые волосы доброй высохшей рукой.

      – Французского? Или как это там называлось, когда еще были страны.

      «Она выглядит, как цветок, потерявший влагу, – подумала Мадлен, с нежностью глядя на бабушку, – вся вода сконцентрировалась в глазах, туда можно упасть, тебя закрутит в воронку и увлечет в омут. Ее глаза – будто вход в параллельную вселенную».

      – Я скоро ухожу, Мадлен. Я чувствую, что подходит мое время.

      По панно пробежала рябь, город погрузился в сумерки, из темноты потихоньку проступало бледное лицо, обрамленное пепельными волосами, спадающими волнами на плечи. Женщина с широко расставленными водянисто-серыми глазами держала в руках шесть девочек-кукол, точных копий себя самой: такое же небесно-голубое платье, волосы цвета пыли, лунно-бледное лицо и потусторонний взгляд.

      – Брось, бабушка, ты еще… Ну как ты можешь так говорить!

      – Мадлен, я говорю серьезно. И у меня есть к тебе просьба.

      – Какая?

      – Не сочти это за экстравагантность выжившей из ума старухи, но я хочу, чтобы мы вышли в море.

      – Что?

      – Нужно найти судно, небольшой катер с одним капитаном, максимум еще робот в команде, но никаких пассажиров. Ты и я, мы уйдем в море и будем плавать. Я хочу видеть чаек, бросать им хлеб, я хочу, чтобы дельфины играли в волнах и обгоняли нас, мне нужно почувствовать морской ветер, мне все это видится, Мадлен, как наяву. Я хочу уйти так. Мне осталось совсем немного, я это знаю, и я хочу провести эти дни под открытым небом. Ты опустишь мое тело в море. Подожди, выслушай до конца. Ты опустишь мое тело в море, чтобы его съели рыбы, чтобы люди не прикасались к нему, только ты. Я могу тебе доверять? Мадлен, для меня это важно.

      – Ты можешь мне доверять,