Фантазии во сне и наяву. Повести и рассказы. Валентина Нестерова

пальцев.

      Настроившись на «будь, что будет!», она открыла дверь в мастерскую.

      Показалось: по лицу Игоря пробежал свет.

      Взяла в руки лист ватмана: нет!

      Каким был, таким и остался – наброском.

      И всё же что-то…

      – Ты дышишь? – замирая от тёплого дуновения, спросила она.

      – Тогда скажи что-нибудь, – поднесла к уху портрет.

      – Молчишь?

      – Ладно, мал ещё, – торопливо вернула лист на мольберт.

      «Показалось!» – укорила себя.

      Подошла к окну.

      В небе празднично, пасхально сияло солнце.

      «Как в детстве, когда я любила всех» – подумала она.

      И неожиданно вспомнила диагноз Маши: у сватьи Виринеи синдром старческой недолюбленности, медицина бессильна.

      Воображение тут же выдало серию картинок, в которых наивная Буся отдаёт мужу сердце, тот сначала играет с ним, потом выбрасывает, топчет ногами.

      «И я, когда не звоню, топчу…» – мелькнула мысль.

      Мигом послав воздушный поцелуй оживающему на ватмане Игорю, она метнулась в свою комнату, набрала бабушкин номер, телеграфным стилем выдала: Буся, люблю, соскучилась, еду!

      Прихватила сосиску для своей любимицы, собаки Баси.

      В дороге размышляла: рассказывать или не рассказывать бабушке о встрече с Игорем, попытке написать его портрет, о сонном поцелуе с Гойей и своих сумеречных похоронах?

      Решила: ситуация подскажет…

      Виринея Ивановна жила в недавно вошедшем в черту города посёлке, бывшем казачьем курене, жители которого не торопились расставаться с сельским укладом: имели свои дома, земли, живность. Вставали с петухами. У многих за заборами хрюкали свиньи, соблюдающие специальную диету, от чего нагуливали мясо без жира и пользовались повышенным спросом у покупателей. По утрам пастух-менеджер, выгонял нехилое стадо коров на пастбище собственников, получивших свои паи в наследство от сгинувшего в истории совхоза.

      К приезду внучки Виринея Ивановна покупала у соседки банку свежих сливок для кофе и миску творога для запеканки…

      – Бася, рада мне? – почесала Валерия за ухом собаку неизвестной породы, плод свободной любви с гордым станом овчарки, чуткими ушами сенбернара, кудрявой шерстью пуделя, наивными глазами шпица.

      – Хватит лизаться, – добродушно прикрикнула на псину Виринея Ивановна. – Пойдём, внучка, в дом. Мне последнее время сны странные снятся…

      – Так полнолуние и вспышки на солнце, – угостив припасённой сосиской Басю, обняла, потёрлась носом о плечо бабушки Лера.

      …На кухне витал аромат апельсиновой цедры с ванилью.

      – Вынимай, приостыла должно быть, – кивнув в сторону духовки, распорядилась бабушка, – а я кофе сварю, Гришка, ученик бывший, с пелёнок Светки моей ухажёр, от матери твоей гостинцев навёз. Рахат-лукумов разных, тебе майки, сказал, модные…

      Большая медная турка, ещё один привет из Турции, тут же оказалась на огне.

      – А я тебя хотела о папе спросить, – освободив из специальной формы с застёжками похожую на торт