Холодные сердца. Антон Чиж

а в характере имел излишнюю нервность, если не сказать щепотку придури. В городе более обширном, чем Сестрорецк, он наверняка прославился бы каким-нибудь лихим поступком. Но у нас разгуляться негде. Да и происшествий фактически не случалось.

      Сергей Николаевич жаждал деятельности и только искал случая показать себя во всей красе. Скрытую энергию ощущал каждый, кому приходилось общаться с приставом. В городе его считали редким чудаком, хотя безобидным. При этом уважали, что взяток не брал и купцов не грабил. Начальник Недельского, полковник Колобнев, уездный пристав, старался держаться от своего подчиненного подальше, остерегаясь какой-нибудь остроумной выходки, отчего заезжал в Сестрорецк лишь изредка. Предводитель же испытывал при нем смущение, но спрятаться было негде. Приходилось кротко терпеть.

      Недельскому надоело затянувшееся молчание, и он грохнул чашкой по столику:

      – Опять не слушаете!

      Предводитель посадил на светлые брюки кляксу чая и застенчиво улыбнулся.

      – Что вы, Сергей Николаевич, весь внимание.

      – Что я только что сказал?

      – Вы говорили о возможности… вероятности… чего-то там такого, угрожающего.

      – Вот! – указательный палец пристава, чуть дрожащий от напряжения, уткнулся меж глаз предводителя, если бы смог дотянуться. – Попались! Что я говорил! Да, что я говорил? А я говорил, что у меня есть верные сведения: у нас завелись флибустьеры!

      – Да какие у нас могут быть флибустьеры, – сказал Фёкл Антонович. – Побойтесь бога, друг мой. Дачная местность, мирные обыватели.

      Пристав замахал салфеткой, словно подавал сигнал бедствия.

      – Слово напутал, а вы уже сразу и вцепились! Да, не флибустьеры, а как их… Эти… Ну же, на языке вертится…

      – Тараканы? – подсказал председатель.

      – Какие тараканы! – закричал пристав. – Вечно вы ерунду невпопад суете! Да как же они… Вот дохлая неясность…

      Предводитель, наученный горьким опытом, знал, что Недельский в возбуждении изъясняется так, что словари можно выбросить. Лучше не мешать, иначе, чего доброго, совсем разойдется.

      – Ах, вот же! – пристав ткнул каблуком в кресло. Кресло повалилось, увлекая шашку с фуражкой на траву. – Карбонарии… Нет… Ах да! Якобинцы!

      – Кто, простите? – переспросил Фёкл Антонович, не веря своим ушам.

      Недельский был горд собой.

      – Негодяи якобинцы! Конечно же! Ниспровергатели устоев!

      – Сергей Николаевич, так вы о революционерах говорите?

      – Да, о них, – охотно согласился пристав и мгновенно успокоился.

      – Не стоит об этом волноваться. Отдыхать у нас могут даже революционеры, если не нарушают общественный порядок. Пусть ими охранка или жандармы занимаются. На худой конец, у нас пограничная стража имеется. А у вас пусть голова не болит.

      – Вот именно: граница с Финляндией в двух верстах, хочу напомнить. А что это значит?

      – Что это