Холодные сердца. Антон Чиж

в кавалерии, откуда вышли в отставку из-за ранения.

      Сергей Николаевич про себя решил, что юнец больно прыток, так и чешет. Неужели в личное дело не забыл заглянуть?

      – Давно уже пройдено, – ответил он. – Только у меня на погонах не написано, что я в кавалерии…

      – Походка выдает.

      – Вот, значит, как… Наблюдательны…

      – Так что случилось? Если не секрет. Боевое ранение в лобовой атаке?

      – С лошади упал на скачках, – ответил ротмистр. И снова тронул локоть. Сам же решил держать язык за зубами. Ванзаров, как назло, до пляжа молчал.

      Оцепление городовых сократилось до двух. Только часть пляжа, где стоял шалашик, была отделена веревкой. Желающих принимать воздушные ванны это смущало. Дачники и отдыхающие заняли кабинки и шезлонги, подставляя белые северные лица солнышку. Словно им и дела нет, словно и не было убийства.

      Ванзаров, борясь с песком, проникшим в ботинки, указал на тряпичные покрывала, теребимые ветерком.

      – Это что за сооружение?

      – Закрыли место преступления, чем под рукой нашлось.

      – Очень разумно.

      Пристав отметил, что похвалой его не купить, но какая-то часть хмурого настроения улетучилась.

      Городовой Шемякин отдал честь начальству и с подозрением осмотрел молодого человека, пришедшего с ним. Шемякин продрог и мечтал как можно скорее очутиться в участке. Старший обещал забрать вскоре, а вот уже который час тут торчит.

      Вблизи шалаша запашок ощущался. Даже ветер залива с ним не справлялся.

      – Ну что, Сергей Николаевич, поспорим, что тело еще на месте?

      Со своим носом пристав спорить не стал, но прикинул, какие кары обрушит на голову старшего городового Макарова, посмевшего нарушить его приказ.

      – Это очень хорошо, что место преступления сохранено в неприкосновенности. Это большая удача, спасибо вам.

      Благодарить пристава было не за что. Но все равно приятно.

      – Вы позволите? – спросил Ванзаров.

      – Сколько угодно.

      Он нырнул под укрытие. Внутри запах нестерпимый. Мухи кружились роем, садясь и взлетая, словно выискивали место послаще. Пир им приготовили отменный. Человеческое тело, отпустив душу, превращается в еду, до которой сразу найдутся охотники. По коленям и животу сновали цепочки муравьев, на разодранной сорочке следы клювов чаек. Пришел черед мухам. Ничего удивительного. Естественные законы природы. Если бы Жарков упал где-нибудь в лесу, его бы съели с таким же аппетитом. Кто-то лишь немного помог пиру, вспоров кожу и вывернув внутренности. Кишки и желудок свисали бурыми гроздьями. В остальном Жарков выглядел натурально отдыхающим: руки спокойно уложены, ноги согнуты в коленях, голова склонилась к плечу. Отдыхать не мешал штык, который, пробив сорочку, глубоко вошел в грудную клетку. Ванзаров провел по трехгранному лезвию и потер подушечки пальцев. Несомненно – песчинки. Затем наклонился и осмотрел сапоги. Они были старые и поношенные. Сам же костюм новый и не помятый. Осмотрев материю, натянутую на шезлонг, он выпрыгнул на свежий воздух.

      Пристав взирал вопросительно.

      – Что