Канифоль. Наталья Сергеевна Гордеева

дело дошло до прыжков на середине танцевального зала, восторг и возбуждение учениц достигли пика. Проскакав «па де ша» через весь зал наискосок, Инка самодовольно подтянула лямки купальника перед зеркалом и шепнула Соне на ухо: «Хорош, да? Вживую ещё лучше, чем по телеку!»

      Девчонки работали на износ, стремясь показать максимум своих возможностей. Педагог остерегалась окликать их в привычном, язвительно-гневном тоне. Соня могла поклясться, что Инка и остальные, выполняя диагональ, думают: «Галина-то наша как присмирела, стесняется орать при чужих! Почаще бы этот милашка приходил в класс!»

      Закончив урок экзерсисом на пальцах, девочки присели в реверансе и вопросительно посмотрели на Галину Викторовну; та еле заметно дёрнула подбородком, как от тугого воротничка – или предчувствия гильотины.

      – Ну же, мои милые, идите сюда! – подозвал их хореограф с лёгким акцентом, и они, осмелев, радостно встали перед ним полукругом – желторотики в пуантах.

      – Я рад находиться среди вас, столь юных, но преданных искусству танца наравне со взрослыми артистами. Нам выпал шанс вместе создать новый балет, и я верю, что работа над ним доставит нам удовольствие и сплотит вас. Сегодня вы узнаете, как распределятся роли, а завтра мы встретимся в этом зале после ваших ежедневных занятий. Жду вас на первую репетицию как следует разогретыми и в хорошем настроении.

      Физиономией Инки можно было натирать окна: красная шапочка, витавшая над её головой, под алхимическим взглядом гостя стремительно превращалась в шапку Мономаха.

      Соня примостилась сбоку, у одноклассниц за спинами, и мрачно разглядывала правую ногу. Сквозь тонкий клеевой слой изношенной балетной туфли, у пальцев, проступало кровавое пятно. «Это последняя пара от Амелии, – подытожила она мысленно. – Больше мне таких удобных колодок не видать».

      В раздевалке девчонки, перебивая друг друга, обсуждали подробности урока, манеры и внешность балетмейстера. Инка, уже неся печать инсигнии на челе, в разговорах не участвовала. В списке, вывешенном у входа в балетную канцелярию, напротив партии Красной Шапочки ожидаемо вывели её фамилию.

      Соня наследовала второй состав.

      …Со следующего дня начались репетиции, и девчоночье воодушевление поугасло.

      Вместо заявленных трёх часов репетировали шесть, с перерывом на пятнадцать минут. Все партии хореограф знал наизусть, и не жалел себя, разучивая роль с каждым участником кордебалета. От учеников он требовал танцевать в полную силу, сразу, не давая им времени адаптироваться к непривычным па.

      – Вот же маньяк! – стонала Инка, обессиленно сползая со скамейки в раздевалке. – Кто-нибудь, отнесите меня в душ!

      – Может, тебе и спинку потереть? – раздавались смешки.

      – И потереть, – соглашалась Инка.

      – А может, за тебя и балет станцевать? – фыркала Ольга, длинноногая и высокая – Мать Красной Шапочки.

      – И станцуй! – огрызалась Инка. – Если думаешь, что выдержишь два акта этой инфернальной