Чернобыль. Страницы жизни и любви. Наталья Николаевна Карпович

что‑то изменить! Я плакала, я не хотела верить:

      – Я его люблю, все, что угодно, но только не это, не с ним, нет, нет.

      Доктор, мой милый доктор, я и сейчас слышу ваши слова:

      – Поплачь, девочка, только здесь и сейчас, а потом ты не имеешь права.

      И я плакала, плакала, рыдала.

      – Сколько он будет жить?

      – Очень мало, от нескольких недель до полугода.

      Боже, как это страшно, какая‑то нечеловеческая боль, будто изнутри разрывает тебя на части, и от нее нет избавления. Хочется орать, кататься по полу, биться головой об стену, а жить не хочется. Человек, которого любишь, умирает, а ты ничего не можешь сделать.

      Во мне все перевернулось. Я не могу его потерять, я его люблю, он – моя жизнь. Это самый лучший, самый удивительный человек. Я не могла поверить, что теряю его. Боль пронзила меня. Доктор вышел, я осталась одна, у меня было время хотя бы немножко собраться. Доктор сказал, что я сама надену ему крестик. Но я должна успокоиться. Мы решили ничего не говорить Сереже. Я знала, что мой любимый, дорогой человек не готов сейчас воспринять такую страшную информацию. Он должен восстанавливаться с мыслью о том, что все будет хорошо. А я буду бороться за него. У нас действительно все будет хорошо. Сейчас не время знать ему об испытании, уготовленном судьбой…

      Вошел доктор. Его голос вернул меня на землю:

      – Пойдем, но ты должна держаться.

      Я пообещала.

      – Сережа сейчас спит.

      Мы вошли в палату интенсивной терапии. Мой родной – боже, как я люблю его – спал. Я подошла, стала его целовать, говорить ему шепотом слова любви. Я услышала его голос:

      – Мне больно, где я, где?

      Я погладила его, стала успокаивать: все хорошо, теперь все хорошо. Слезы текли у меня по щекам, я целовала его. Доктор помог надеть ему крестик. Я вышла из палаты, силы окончательно покинули меня. В холле я увидела двух Сережиных друзей. Они подошли ко мне и сказали, что все знают. Ребята поддерживали меня, как могли. Доктор попросил их не оставлять меня, довезти до дома, затем обратился ко мне:

      – Приходи завтра, ты нужна ему, но необходимо держать себя в руках.

      – Я буду держаться, буду.

      Ребята повезли меня в кафе, я плакала. Мы долго разговаривали. Нам не хотелось верить в смертный приговор, правда была слишком жестокой. Мы надеялись, что наш Сережа будет жить. Он любит жить и должен жить. Другого и быть не может. Боль душила меня, но я знала, что завтра должна быть сильной.

      К нему я пришла с утра. Он не спал. Я принесла ему корзину роз. 33 бордовые розы. Очень красивые. Я так хотела, чтобы ему было хорошо! Он должен быть счастливым и чувствовать себя нужным и любимым.

      – Зачем ты тратишь деньги, дурочка?

      Но ему было очень приятно, глаза улыбались. Мы поздоровались. Я его поцеловала.

      – Как дела, мой хороший?

      Он начал с вопроса:

      – Что это за крестик?

      Я улыбалась.

      – Ты знаешь, я чувствовал, что ты рядом. Я не видел и не слышал тебя, но я ощущал твой запах, и твои слезы текли по моей щеке. Хорошая