По всем частотам. Сборник. Валентина Осколкова

потом плеер всё же разрядился, и в наступившей тишине – я ещё не слышал грохота близкой бомбёжки, а тела уже не чувствовал, – мне вдруг окончательно стало ясно, что здесь, в этом дрянном мире, меня уже не держит ничто.

      И можно наконец-то выдохнуть… и уйти.

      Только уходить так – глупо! Сын офицера, сын десантника-героя, подохший от голода в канализации?!

      Если бы кто-нибудь только мог поменять мою судьбу!.. Если бы… если бы…

      Грохот, который я не услышал. Потолок дал трещину, и на меня посыпалась земля. Через несколько взрывов от него отлетел здоровенный кусок. Вспышка – бесконечно-долгая, вне всякого времени. Отчаянный крик в окружающем безмолвии.

      Господи, Ты слышишь?! Ты же есть, я знаю!

      Может, Ты всё-таки не отвернулся от нас? От этого города… От меня.

      Я немногого прошу.

      Чего Тебе стоит – не жизнь, так хоть смерть – достойную дай! Не крысиную… Человеческую.

      Пожалуйста…

      Не отворачивайся!

      …А дальше была темнота. И надрывная песня Янки.

      Выше ноги от земли, выше ноги от земли…

***

      – Имя?

      – Да ведь в паспорте есть!

      – Читать я и без тебя умею. Имя!

      – Руслан… Огарёв. Руслан Олегович Огарёв.

      – Возраст?

      Молчание, потом ответ с неуловимой, непонятной ноткой издёвки:

      – Пятнадцать.

      – И какого ж рожна ты шатался рядом с позицией нашего взвода?!

      Мальчишка, невозмутимо устроившийся у разведённого в помещении костра, поправил замотанные изолентой наушники на шее, из которых непрерывно доносилась какая-то музыка, отставил одну руку в сторону, откинулся и усмехнулся:

      – Шёл.

      – Почему за бойцами?

      – Потому что не видел я их. А там, – кивок в темноту загороженного окна, – есть залаз. Я под землю возвращался.

      – Зачем?

      – Я в одном коллекторе… живу, в углу, – снова странная усмешка. – Там сухо.

      Лейтенант Рубцов закатил глаза. С этим мальчишкой, похоже, можно битый час разговаривать – и ничего не добиться, кроме этой вот усмешки. Шёл к залазу. Живёт он под землёй, видите ли. А то, что тут войска стоят давно – он почему-то не знает, будто с Луны свалился.

      Выпороть бы!.. Да рука не поднимается.

      Вот бы старлей заглянул, может, ему удастся разговорить этого… это бледное как смерть недоразумение?

      А то даже глядеть на мальца жалко – сидит скелет в штопанной-перештопанной водолазке, брюки держатся только благодаря ремню, ботинки через пару шагов каши запросят – а за стеной метёт снег. До Нового Года три дня всего осталось.

      Старший лейтенант Николаев появился через полчаса. Выслушал доклад, поглядел на парня жалостливо и спросил вдруг дрогнувшим голосом:

      – А Олег Огарёв, ну, который в Дагестане… был – не батя тебе часом?

      – Отец, – просто согласился пацан, и отчего-то Николаев сразу ему поверил. Словно глазами мальчишки сам Огарёв и глянул, прям как тогда, в горах…

      А пацан