Пески Палестины. Руслан Мельников

приказал Бурцев. – Быстро!

      Помогли перебраться на когг Ядвиге. Отцепили абордажные крючья. Обрубили веревки и канаты. Сковырнуть поднимать абордажный мостикоказалось сложнее – его Гаврила попросту сбил булавой.

      Оттолкнулись, отвалили от катера. А на притопленную корму «раумбота» уже вползали пираты. Спасались. Хотя сомнительное это было спасение… Так, небольшая отсрочка перед неизбежной гибелью.

      Джеймс профессионально и хладнокровно добивал раненых. Самая та работенка для наемного убийцы. – Все правильно, Вацлав, – будто угадав мысли Бурцева, негромко произнес Освальд. – Кормить эту пиратскую братию нам смысла нет. Да и все равно долго они не протянут. А возиться с ними – только продлевать их страдания и осложнять собственную жизнь. Я бы на их месте тоже предпочел, чтоб кинжалом в сердце или ножом по горлу. Все лучше, чем валяться на палубе с выпущенными кишками. Уж ты мне поверь.

      Бурцев верил. В конце концов, Освальд – сам из бывших разбойников, хоть и сухопутных, хоть и благородных.

      – Готово! – подошел Джеймс.

      Быстро управился. И не притомился. И почти не испачкался. Профи…

      Дмитрий, Гаврила, Бурангул и Збыслав уже кидали трупы за борт. Дядька Адам и Сыма Цзян собирали оружие. Ядвига держалась в сторонке.

      – Все мертвы, брави? – поморщился Бурцев.

      – Ага, как же, все! – хмыкнул тот. – Тут, между прочим, полный трюм народа. Пленники пиратские… Кстати, кто-то из них нам здорово помог. Если б не они, нанизали бы Бурангула на копье. Только вот что теперь делать с этим трюмным людом – ума не приложу!

      – Ну, выпустить, наверное, для начала, – предложил Бурцев.

      Ключа не было. Замок с люка сбили все той же булавой Алексича.

      Вообще-то пленников оказалось вовсе не “полный трюм народа”, Из открытого люка вылезло человек пятнадцать.

      – Мерси, мсьё! Мерси боку!

      Говорил самый старший, самый статный и самый усатый. Здоровенный такой мордастый дядька с огромной шишарой на лбу. Видимо, мужика сначала вырубили и лишь после полонили.

      Освобожденный узник еще что-то бормотал с типичным французским прононсом. Бурцев развел руками: не понимаю, мол. Увы, французов у него в роду, как и итальянцев, не водилось: генная память молчала.

      “Шпрехен зи дойч?” в этот раз не помог. Теперь уже усач растерянно мерил руками воздух.

      – Дэзоле, жё нэ компран па.[4]

      Бурцев обернулся к спутникам. Спросил без особой надежды:

      – Кто-нибудь знает французский?

      – Я знаю, – выступил Джеймс. – Мне довелось пожить на юге Франции, когда там поднимала голову альбигойская ересь. Я выполнял некоторые … м-м-м… поручения Его Святейшества Папы.

      – Понятно. Бедные еретики… Ладно, брави, будешь у нас за толмача.

      По-французски тайный убийца, в самом деле, шпарил так же уверенно, как по-итальянски и по-немецки.

      – Это

4

Прим: Извините, не понимаю (французск.)