Пески Палестины. Руслан Мельников

башню перехода. Но ведь тот Хабибулла погиб. Так, по крайней мере, утверждал Сыма Цзян.

      – Как твоя живая? Твоя должна быть мертвая! – жизнерадостно хихикал китаец.

      – Ля-а[10] – покачал головой Хабибулла. – Разве ты видел меня мертвым, Сыма Цзян?

      – Нет, но многая другая говорила, что польский стрела попалась в твоя голова…

      – Никогда не верь другим, верь лишь своим глазам, садык. В Малой Польше возле Кракова убили моего коня. А стрела, что пустил в меня польский лучник, лишь оцарапала мне щеку, – Хабибулла тронул шрам, уходивший под бороду. – Я отстал, остался один. А потом… потом, слава Аллаху, мне улыбнулась удача. Я вышел к колдовской башне ариев, Сыма Цзян!

      Китаец так и охнул:

      – Твоя добралась до Куявия? Твоя нашла Взгужевежа-крепостя?

      Хабибулла удивлено вскинул брови:

      – Я нашел башню в Силезии. И никакой крепости там не было. Между двух холмов у небольшой реки, возле дороги, ведущей к городу Вроцлаву, валялись глыбы, которые не под силу поднять человеку. Среди этих глыб я и обнаружил основание башни. Древние манускрипты не обманули. В башне ариев, действительно, таится великая магия колдовских врат. Но у меня не было ни времени, ни возможности ее изучить. Зато я чудом выбрался из силезских лесов. Сгинул бы, наверное, на чужбине, если бы вновь не встретил воинова Кхайду-хана, возвращающегося после Легницкой битвы. Велик Аллах в милости своей! Всевышнему не угодна была моя смерть. Но и от заветной башни Он отвел меня, едва явив ее. Может быть, потом… Может быть, в другой раз…

      Сыма Цзян прицокивал языком и качал головой, подобно китайскому болванчику. Бурцев чесал репу. Судя по словам араба, Хабибулла вышел к развалинам той самой башни, откуда начался его, Василия Бурцева, путь в тринадцатом веке.

      – А теперь скажи, мудрый Сыма Цзян, кому мы обязаны своим спасением? – спохватился Хабибулла.

      – Ну, моя, конечно, – важно надулся китаец. – И моя многая друга. А больше вся вот…

      Старик указал на Бурцева.

      – Мэ хэза? Кто это? Ваш военачальник-каид?

      Сыма Цзян кивнул. Хабибулла подошел ближе.

      – Эсмик э?[11] Как твое имя, о благородный воин?

      Хабибулла говорил по-татарски. Бурцев ответил на том же языке.:

      – Ну, Василий. Вацлав…

      Хабибулла приложил руку ко лбу, потом – к устам, к сердцу. Чуть склонил голову:

      – Салям алейкум! И шукран[12] Благодарю тебя за помощь, о Ну-Василий-Вацлав.

      – Алейкум ассалям! – вежливо отозвался Бурцев. Тоже отвесил уважительный поклон. – Только без “ну”, пожалуйста. А твое имя Хабибулла, так?

      – Эсми[13] Хабибулла ибн Мохаммед ибн Рашид ибн Усама ибн…

      Усама? Лишь бы не Бен Ладен! Бурцев торопливо вскинул руку:

      – Прошу, уважаемый, позволь называть тебя просто Хабибулла.

      Всех “ибнов” ему все равно не запомнить.

      – Кваэс.

10

Прим: нет (арабск.)

11

Прим: Как тебя зовут? (арабск.)

12

Прим: спасибо! (арабск.)

13

Прим: меня зовут (арабск.)