Струны пути. Влада Медведникова

о целительной силе настоя.

      Чарена не смог отвергнуть подарок, спрятал его в заплечный мешок вместе с хлебом и поблагодарил настоятельницу. Не смог и уйти, не послушав утренние гимны.

      Гимны о себе.

      Но они уже отзвучали, закончилось и молитвенное молчание. Сквозь прорези в стене донесся шелест шагов, скрип двери. Одна за одной женщины покидали зал.

      Чарена подхватил рюкзак и направился к выходу.

      Джени ждала возле лестницы. Стояла, обхватив ладонями локти, опустив глаза. Будто пыталась разглядеть что-то в квадрате света на полу, в солнечных лучах. Кроме нее никого здесь не было, – голоса и шаги смолкли в глубине дома, – больше никто не пришел проводить паломника. Может быть, по правилам монастыря нельзя прощаться, а Джени осмелилась нарушить запрет? Или просто была привратницей сегодня?

      – Спасибо, – сказал ей Чарена.

      Она встретилась с ним взглядом и тут же потупилась вновь. Вскинула руку, пытаясь спрятать под платок непослушную прядь, и тихо спросила:

      – Пойдете по восточной тропе? Не в город?

      Она сама рассказала ему об этом пути, а теперь словно сожалела, хотела забрать слова назад. Когда он спросил, нет ли среди книг карты, Джени испуганно замотала головой: «Запрещено, ведь война». Но нарисовала в тетради узор дорожек, разбегающихся от монастыря. «Мне нужен восток», – сказал тогда Чарена, и она показала нужную тропу.

      Но не спросила, куда он идет.

      – Да, – кивнул Чарена. – По восточной тропе.

      – Будьте осторожны. – Она подошла к двери. – Из города сообщили, что в окрестности видели волков.

      Сердце дрогнуло, заколотилось быстрее.

      – Волков?

      – Да, больших. – Джени отомкнула засов, посторонилась и повторила: – Пожалуйста, будьте осторожны.

      Чарена толкнул створку двери, – та заскрипела, неохотно отворилась, – и переступил порог. Сощурился от солнца, подставил лицо осеннему ветру. Там, впереди ждали кьони и дорога в столицу. А за спиной, в стенах монастыря оставались лишь выцветшие страницы, пустые легенды и женщины, что столько лет ждали императора, но не сумели узнать.

      Но есть ли еще в мире место, где люди помнят его – хотя бы так?

      Чарена обернулся. Джени, полускрытая тенью, стояла в дверях, смотрела на него.

      – До встречи, – сказал он на лхатони и начертил в воздухе знак империи.

      Джени улыбнулась и повторила жест.

      Сперва трудно было не оглядываться на каждый шорох, не искать среди валунов и узловатых деревьев мерцающие глаза кьони. Но тропа норовила выскользнуть из-под ног, осыпалась камешками, – пришлось ступать осторожнее, на время забыть о волках. Теперь Чарена спускался медленно, шаг за шагом по неровному склону. Уклонялся от цепких ветвей терновника, обходил гревшихся на солнце ящериц.

      Сколько еще осталось обманчивых, по-летнему теплых дней? Скоро небо затянет серая пелена, туман повиснет над полями, и дожди размоют дороги. Плохое время для странствий, но