Хроники любви провинциальной. Том 3. Лики старых фотографий, или Ангельская любовь. Книга 2. Юлия Ник

мрачным.

      – Хорошо, скажу нравился ты мне или нет. Но через два дня.

      – Что-о-о?! Через два!? А что они решают эти два…. У тебя что? – он вдруг стал серьёзным. – Сердце правда не свободно?

      Из-за чего Лео произнес эту театральную фразу он и сам не понял.

      Зато Стаси тотчас ухватилась за соломинку: «Да, несвободно. Мне надо два дня. Посоветоваться».

      – Что-о-о? Советоваться? И с кем ты тут собралась советоваться, интересно? И о чём? И с кем ты меня собираешься обсуждать ещё? – очень тренированное и развитое воображение Леона нарисовало ему тотчас целую повесть в его воспаленном от недосыпа мозгу о любви Стаси с соперником, который, разумеется, отступит, особенно, если ему помочь….

      – Ты его не знаешь, – холодный голос Стаси был, как ледяной душ.

      – Это кого я тут не знаю? По-моему, ты темнишь, Стаська. И кто это такой умелец и ловкач, что даже целоваться тебя толком не научил. Тоже мне… советчик! Он тебе насоветует!

      – Не все же такие, как ты? – Стаси опустила голову, раздавленная дотоле неизвестным ей чувством, взорвавшим все её принципы и иллюзии детства, стремительно убегающего от неё прочь.

      – Это – какие «такие»? – Лео поднял её подбородок и глянул прямо в глаза, близкие, беспомощные и страдающие, со зрачком закрывшем половину всей радужки.

      – Такие, – беспомощно повторила Стаси, – не как ты.

      Лео понял, что он ничерта не понимает в этих радужках и зрачках.

      – Два дня? Значит, послезавтра ты мне объявишь решение вашего совета? Куда и когда подойти прикажешь? За приговором моим?

      – Какого совета? Я сама, вообще-то за себя решаю. И никуда подходить не надо.

      – Сама же сказала, что посоветоваться с ним надо.

      – Так, Лео. Последний раз прошу, отвези меня на работу, я опаздываю, понимаешь?

      – Понимаю. Противен. Пошли, – он крепко поддерживал её под руку, пока шли по каменистой тропинке до машины и ощущал, как колотится у неё сердечко где-то в боку, как у маленькой испуганной птички.

      Она сердито села в предупредительно открытую Лео машину, её потряхивало то ли от волнения, то ли от холодной утренней росы, насквозь промочившей ей её беленькие носочки. Лео захлопнул дверь и снова, с тигриной гибкостью наклоняясь, обошел капот «Победы», плюхнулся на сиденье и вставил ключ в замок зажигания.

      – Замри! – приказала ему Стаси внезапно.

      – Что? Опять твоё озеро утихло?

      – Да нет же. Неужели ты не чувствуешь такого дружеского тепла от машины? Запах кожи от сидений… так тепло и уютно, и спокойно. А шум двигателя всё разрушит своим гулом и мощью, взорвёт этот миг тихого тепла, – Стаси снова внимательно посмотрела на него, как будто впервые увидела.

      – Ну да. Как и я – грубый солдафон. Да, Стаси? – он почти грубо обнял её и несмотря на сопротивление, чувственно ввергся в её рот, ища, взывая, требуя, наконец ответного трепета.

      Но его не было, как будто бы Стаси совсем ушла в себя, и ни малейшего движения губ, которое он вчера явно уловил, сейчас не было. Как у мёртвой. Что-то произошло.