До последней стрелы. Ольга Суханова

вытерла слезы и зарылась лицом в одеяло. Было воскресенье, в послании речь шла про вторник, – и она не знала, как ей прожить эти два дня. Два бесконечных, нестерпимо долгих дня.

      Наспех связанные поленья лежали на траве.

      – В костер пойдут, – Робин поднял пару связок, чуть помедлил, перехватывая поудобнее. – Граб хорошо горит. Идем?

      – Оставь мне вязанку. Или дай я у тебя пилу с топором заберу.

      – Еще не хватало.

      – Слушай, ну я не могу идти просто так, когда ты рядом – как вьючная лошадка. Хорошо еще, Дик унес лопату и две вязанки.

      – Ладно, забирай пилу. Спасибо. Так правда намного удобнее.

      – Вот и нечего, – Ясмина повернулась, чтобы забрать пилу, переглянулась с разбойником, и вдруг оба ни с того ни с сего расхохотались.

      – Пойдем. Отец Тук, когда мы уходили, собирался потушить пару зайцев с луком. Наверное, уже почти готово.

      – Почему ты ушел в лес? – осторожно спросила Ясмина. – Тебе были бы рады в любой дружине. Ты лучший лучник из всех, что я видела. И прекрасно владеешь мечом – я же вчера смотрела, как вы тренировались со Скарлетом.

      – Так уж и прекрасно?

      – Да. Но Скарлет лучше.

      – Знаю. А насчет лука – вот давай сегодня и посмотрим, кто сильнее. Не боишься?

      – Ничуть, – улыбнулась Ясмина. – Проиграть тебе – не зазорно, выиграть – трудно, но я попробую.

      – Пробуй, пробуй. Закончится тем, что придет отец Тук и разнесет нас обоих в пух и прах. Он может.

      – Ух ты, и не подумала бы! – она перебросила назад свои смоляные косы, скрепленные тяжелыми медными пряжками. – Кто-то еще?

      – Эмиль может дать жару. Он прекрасный стрелок, и если будет в себе уверен и не растеряет настрой до конца – все может случиться.

      – А ты-то сам хоть когда-нибудь промахиваешься?

      – Конечно. Помню, мне было лет одиннадцать-двенадцать…

      – Не продолжай, – улыбнулась сарацинка.

      Ясмина не стала снова спрашивать, почему Робин выбрал жизнь в лесу. Он не ответил в первый раз – может быть, случайно увел разговор в сторону, а может, и вполне осознанно. Лучше не уточнять. Тем более они уже подошли к лагерю.

      – Ого, у нас гости, – Робин кивнул в сторону коновязи под навесом, и Ясмина увидела чью-то чужую лошадь.

      – Ты знаешь, кто это?

      – Конечно. Алан, бродячий менестрель. Он заезжал к нам несколько дней назад, но ты была в Бирмингеме. Так, все, оставь здесь пилу, – разбойник опустил вязанки дров на землю, рядом уже лежали те поленья, что принес Дик. – Пойдем. Алан наверняка сидит в шатре у отца Тука и пробует его адское зелье из забродивших яблок.

      Едва они вошли в шатер, Ясмина и вправду увидела незнакомого юношу. Он сидел на бобровых шкурах, обхватив голову руками, и надрывно тянул:

      – И даже ты не хочешь мне помочь! А еще почти врач! А еще священник!

      – Именно потому, что почти врач