По законам братства. Ирина Анатольевна Костина

справа.

      Постепенно зал стал заполняться зрителями. Раздался первый звонок, затем второй, третий. Свет постепенно погас, затихли разговоры, медленно стал раздвигаться занавес, и в душе Володи нарастало какое-то тревожно-радостное ожидание. Началось действо.

      Слева от него на балконе сидела стайка девчонок, и время от времени они что -то оживленно обсуждали. На них со всех сторон зашикали зрители. Не помогло. Появилась высокая женщина в роговых очках. По всему видно, администратор. Она сделала замечание девушкам. Те на минуту замолчали, но тут же опять о чем – то заспорили, но уже полушепотом. Справа сидел представительный седой мужчина с красивой брюнеткой. «Наверное, дочь. Нет. Слишком молода», – подумал Снегирев и пригляделся к военному. Это был офицер с погонами майора, он больше смотрел на свою подругу, чем на сцену. «Любимая», – догадался он.

      За спиной Владимира сидел мужчина. Он без остановки что – то рассказывал супруге, тыча пальцем в программку. Сидящая рядом женщина возмутилась поведением соседа и попросила замолчать. Тот попытался огрызнуться, не получилось – соседку поддержал весь ряд. Иначе и быть не могло. Театр – это не базар, не баня и не цех металлургического завода, где можно посылать кого угодно и куда угодно по любому адресу. Здесь, в царстве великолепия – ни-ни, дабы не вспугнуть хрупкую и очень капризную Мельпомену.

      А спектакль был прекрасный! На занятиях в суворовском они слушали некоторые сцены. Володя пропевал про себя вместе с оркестром знакомые вальсы – «Вальс цветов», «Вальс снежинок», «Чай. Китайский танец». Танец завораживал. Он смотрел, как движутся балерины кордебалета и цветы на их платьях, которые словно дышат; как падают хрустальные снежинки и ложатся на оголенные плечи танцовщиц, на их белоснежные пачки. Сказочными были не только сюжет, персонажи, костюмы, но и состояние, в которое они погружали. Володя от переполнявших чувств захотел поделиться с Людой своими мыслями, он повернулся, встретился с ней глазами и понял, что говорить сейчас нельзя. Соседи не поймут их, а красота танца, музыки, переживаний были сейчас сильнее слов, которые он мог подобрать. Он молча улыбнулся, взял Люду за руку и немного пожал. Она ответила тоже сжатием пальцев и очень нежно погладила ими его ладонь. Они так и сидела до конца акта – ладонь в ладони.

      В антракте они гуляли в фойе, рассматривали фотографии артистов, развешанные по стенам вестибюля, кадры из спектаклей, им хотелось пройти все закоулочки, побывать во всех уголках и почувствовать эту необычную, новую для них театральную жизнь.

      – Что скажете про спектакль? – спросила Люда.

      – Однажды в суворовском мы с ребятами по настоянию учительницы пошли в оперный. Самостоятельно, в свой увольнительный. Что слушали – не помню. Слов не понимали, что происходит на сцене –не ясно. Еле высидели. Больше на оперу ни ногой.

      Людмила рассмеялась.

      – Надо было программку купить, там все расписано. Чтобы полюбить музыку, говорил Петр Ильич Чайковский, надо прежде всего научиться