«Шел Господь пытать…». Элена Греко

видом собирать трофеи:

      Взгляды, улыбки, прочие мелочи,

      Такие важные мелочи…

      Ты говоришь: «тебе все позволено»,

      В глазах теплые волны плавятся.

      Таю. Иду. Ведусь. Двое, мы

      Никогда не кончимся, не ославимся,

      Мы подвластны времени, только

      Ход у него иной.

      Мне все можно – да и тебе, поскольку —

      Со мной.

      Переждешь терпеливо отлив,

      Прилив обрушу на берег твой,

      прибой —

      Примешь с мирным восторгом, волны свои разлив:

      Мне позволено все.

      С тобой.

      …Той волшебной зимой во мне много раз поднималось удовлетворенное «спасибо судьбе, жизнь удалась!» – а на следующем повороте я находила очередной мешок с подарками. И новая волна изнутри: вот теперь благодарю, теперь уж точно нечего желать! И опять поворот, и там – оп-па, еще один шикарный сюрприз!.. Остановившееся как будто время переливалось тихой рекой о том, что я чудесная и красивая, и оказалась еще чудеснее, чем воображалось. Плескалось про всякие лодыжки, запястья, мрамор и античные рельефы – поэзия, в общем… Странно: я не знала до этого о своих лодыжках!

      Все было настолько по-настоящему, что слова в какой-то момент кончились. А когда возродились, вылились в стихи.

      Мы в царство бериллов

      Сквозь сотни тропинок – и лет! —

      Вступили с мороза так здорово…

      Веселье искрилось

      И плавился ласковый свет

      В глазах твоих гелиодоровых.

      В снегах были земли,

      А в печке биксбит полыхал

      Гирляндою рыже-малиновой.

      Так бережно внемля,

      Ты жар тишины выдыхал

      На холоде аквамариновом.

      Средь сказочной были

      Сиял самоцветный чертог

      Наградой за странствия трудные.

      Мы руки раскрыли —

      И хлынул блаженства поток

      На своды души изумрудные.

      Прохладного блеска

      был полон заснеженный мир.

      И ярче сокровищ тюдоровых

      На фоне пролесков

      расплавленный лился эфир

      Из глаз твоих гелиодоровых.

      За неимением авторского он отреагировал повествованием о «свиданий наших каждом мгновенье…«^** – с поправкой на сезон здорово подошло, просто срослось!..

      Свет очей моих.

      Свет в очах твоих.

      Наши прогулки, храмы – ты мой храм, мой дом, Энки! Я тебя узнала. А ты мне напомнил, кто я такая. Ты деликатно и плавно подводил меня к пониманию собственной природы, а в какой-то момент, между спорами, прогулками, ромом с хлебушком у старинного пруда – «мои колени замерзли… и что-то важное между»^***… – бокалами, разговорами, долгими прямыми взглядами, уютом кресел, диванчиков, покрывал, постелей, доисторической обнаженной естественностью и целостным соединением –