Когда расцветут гладиолусы. Ирина Говоруха

мимо, вжав в себя голову, но потом осмелела и даже по пару минут расспрашивала, как им здесь живется. Они, толстея с каждым днем, обижались:

      – Кормят плохо. Хлеба почти что не дают…

      Она вызывала «скорую» всем пьяным, которых находила вдоль дорог и остановок. Стоило им удобно устроиться на лавочке, согревшись под фуфаечной ватой, как над ними уже стоял врач с брезгливым лицом.

      Зимой наведывалась в детдом, чтобы прочитать детям на ночь сказки Андерсена и Оскара Уайльда. Стригла их обычными ножницами для резки бумаги и, не моргая, сбрасывала с локтей толстые вши. Укрывала тонкими одеялами, внутри которых сбивалась вата, словно комки манной каши, а потом возвращалась через весь город, постоянно проваливаясь в свежие, еще не прихваченные сугробы. На транспорт денег не было все пять студенческих лет, да и единственный автобус №35 ходил от силы три раза в день.

      Она помогала всем, кроме самой себя. Знала о других жизнях намного больше, чем о своей собственной. И зачем-то целыми днями разбиралась с чужими зачетками, абортами, любовными ссорами, не замечая, что у нее самой уже давно ничего не происходит. Ни хорошего, ни плохого. Полный бесцветный штиль… И незаметно стала для парней своей, одеваясь также по-мальчишески неброско. Джинсы и рубаха, из которой вырос старший брат, ботинки на толстой подошве и бесформенная курточка. И никто не обращал особого внимания, что под рубахой крепкая, как гигантская алыча, грудь.

      Ей нравился этот город. Частенько устоявшейся весной любовалась пойменным лугом и длинной тропой, напоминающей черную мериносовую нитку вдоль сочного зеленого ситца. Там прогуливались парочки, жевали свою жвачку пятнистые коровы и плыли надутые облака. И тогда она завязывала два девичьих хвостика, брала для виду конспект по детской психологии и шла к Трубежу загорать. Муравьи удирали из муравейника, чтобы исследовать ее ногу, бабочки-худышки летели в ивовую тень, а она мечтала, что когда-нибудь поедет в Китай на праздник Середины Осени и будет есть лунные пряники, испеченные Чан Э – феей, живущей на Луне. И как только попадет на язык начинка из тыквенных и дынных семечек, миндаля и мандариновых цукатов, сразу же в ее жизни случится что-то хорошее. Настоящее чудо, по имени любовь…

      Шло время…

      Она ездила домой, помогала маме на луковых и помидорных грядках, а потом возвращалась с клетчатой сумкой, полной продуктов. В конце месяца варила ячневые и гороховые каши, когда уже совсем нечего было есть, и пела песню «Белая гвардия», которую выпускники передавали из уст в уста первокурсникам. Никто точно не знал ее автора и изначальную тональность, но пели дружно. Катя ближе к полуночи выходила на лестничную площадку, усаживалась на стоптанный порог и заводила:

      Белая гвардия, белый снег.

      Белая музыка революций.

      Белая женщина, белый смех,

      Белого платья слегка коснуться,

      Белой рукой распахнуть окно,

      Белого света в нем не видя…

      Потихоньку