Гинеколог. История художницы. Ирина Говоруха

честная девочка, выполняющая все правильно, поцеловала в лоб и отшатнулась. На губах осталась скользкая вонючая слизь. Она обтерлась рукавом и мужественно добыла до конца.

      На поминки приходил блаженный Василий. Странный молодой человек без возраста с трехлитровой банкой в домотканой сумке. Он всякий раз просил, чтобы ему налили с собой капустняк, единственный за столом весело смеялся, толкал рядом сидящих и обещал: «Не переживай, я тебя тоже похороню». Много ел, за троих. Рассказывали, что однажды он пришел к отцу и объявил:

      – Отец, я хочу жениться.

      Тот рассмеялся и дал ему подзатыльник:

      – Но ты же дурак. Куда тебе жениться?

      Юноша смерил его презрительным взглядом и быстро нашелся с ответом:

      – Но вы же женились…

      Мужчина от неожиданности подавился слюной и на следующий же день уехал в соседнее село искать невесту. Поспрашивал и нашел такую же, обиженную Богом, девушку.

      По вечерам, когда жара с оранжевого выгорала до палевого, они с бабушкой отправлялись за «конскими яблоками». Мира бежала впереди, чавкая и спотыкаясь об кочки. Шлепала задниками сандалий и только видела сморщенный сухой лошадиный кизяк, тут же горланила во все горло:

      – Бабушка, кизяк!

      Стояла над ним остолопом, брезгуя взять в руки, а бабушка подбегала и ловко бросала его в железное ведро:

      – Это незаменимая вещь при артрите. Я его распарю в горячей воде и буду обкладывать колени. И соседке отнесем. У нее страшные головные боли. Она его подогреет на сковородке, засунет в полотняный мешочек, приложит к вискам, а сверху укутает пуховым платком.

      С бабушкой было весело. Она ныряла лучше мальчишек и дольше всех задерживала дыхание под водой. Когда выбиралась на берег, обувала комнатные тапочки, завязывала платок и заводила «Чому розплетена коса». Водила Миру в кино на «Любовь и голуби». Угощала в «чайной» квасом и песочным печеньем. Брала с собой на вечерние посиделки, и девочка с большим интересом слушала старушечьи разговоры, рассматривала широкие юбки, белые длинные панталоны и желтые острые ногти, напоминающие когти орла.

      Однажды летом, когда она перешла в четвертый класс, в селе случился конфуз. Женщина, разменявшая шестой десяток, родила ребенка. Об этом говорили все и всюду. В очереди за хлебом, в церкви во время воскресной службы и даже возле сахарного завода, когда ожидали свои плотноупакованные мешки.

      Она была краснощекой, здоровой деревенская бабой, обрабатывала полгектара огорода, запрягая себя в плужок, а муж – сухонький семидесятилетний старик, опираясь на палку, пас такую же тощую козу и крутил самокрутку. Месячных у нее не было уже больше года, и она прекрасно себя чувствовала, не испытывая никакого дискомфорта от климакса. Ну, поправилась сильно. Так все женщины ее возраста поправились и ходили с большими животами. Ну, иногда у нее что-то подергивалось внутри и даже трепыхалось подстреленной птицей. Только разве до этого? Сено киснет, и усы путаются на земляничных грядках. Бывало,