Город хороших господ. Вета Янева

ага. Надо бы попросить Рию принести с работы немного нормального, прошлая контрабанда уже кончилась.

      Подруга прислонилась к стене и закрыла глаза. Солнечный свет выделил квадрат вокруг, и она грелась в его лучах. Двадцать наблюдал за пылинками в воздухе.

      – Ну а почему ты укрываешься плащом вместо одеяла? – спросила Рия.

      – Потому что у меня нет одеяла.

      Я почти слышала, как скрипят её зубы, видела, как глаза буравят в несчастном парне дырку, а пальцы её раздражённо мусолили окурок. Но мне он нравился, милый.

      Разговор дальше не пошёл. У Рии всегда так: если ей кто-то нравится, то он в ту же минуту будет её другом, а если нет… Ну, не врагом точно, но отношения будут прохладными.

      Но Двадцать обратился ко мне.:

      – Я вижу, вам уже лучше. Вчера вы совсем грустили.

      Действительно, по сравнению со вчерашним днём мне намного легче, хотя, по факту, мало что изменилось.

      – Да, вы знаете, мне действительно лучше.

      – Ну и славно.

      «Славно!». Так мало кто говорит «славно» в наше время… Звучит крайне архаично.

      – Ох, а я же совсем не предложила вам еды! Подождите, секунду, пожалуйста!

      Инспектирование кухни не утешило: чёрный хлеб и полбанки фасоли – вот всё, что оставалось у нас.

      Быстро сполоснув тарелку, я положила еду так красиво, как это вообще возможно с куском теста и бобовыми. Яичницы очень не хватало для идеальной композиции в подборку «Английские завтраки» или что-то в этом роде.

      Рия и Двадцать всё так же сидели на полу, но не разговаривали. Оба смотрели в окно.

      Оно всё ещё было грязным, но сквозь пятна я разглядела быстрые трепыхающаяся фигурки птиц.

      Ласточки! К нам прилетели ласточки и вьют гнездо над нашим окном!

      Я залюбовалась их движениями: стремительной, свободной красотой и изяществом. На фоне ярко-голубого неба их чёрные тельца напоминали театр теней.

      – Это хороший знак, – сказал Двадцать.

      – Ещё бы, – подтвердила Рия.

      Вручив обед Двадцать и получив за это больше благодарностей, чем оно того стоило, я уселась на пол.

      Он ел аккуратно, старался насадить на вилку каждую фасолинку, отчего по комнате раздавался неритмичный стук.

      – Вы тут недавно? – спросил он, гоняясь за очередным бобом.

      Я прислонилась спиной к прогретой стене и обняла подушку. Ответила:

      – Ну да, можно сказать, мы только въехали.

      – Нравится?

      – Ну так.

      Во дворе залаяла собака, сигнализация машины взвизгнула и тут же стихла.

      – А мне тут занятно! – заявил гость.

      – Давно?

      Двадцать наклонил голову вбок.

      – С ночи с тридцатого апреля на первое мая.

      – То бишь тоже новенький.

      – Да, чудесный город.

      – А что тебя сюда привело? – вставила Рия.

      С его стороны раздалось лишь неловкое молчание. Двадцать подпер подбородок ладонью и хмуро посмотрел в стену, будто раздумывая над причиной.

      – Хм… хм… Нет,