Лунный свет. Яков Полонский

петухов.

      Далеко мелькают звезды,

      Облака озарены,

      И дрожа тихонько льется

      Свет волшебный от луны.

      Жизни лучшие мгновенья —

      Сердца жаркие мечты,

      Роковые впечатленья

      Зла, добра и красоты;

      Все, что близко, что далеко,

      Все, что грустно и смешно,

      Все, что спит в душе глубоко,

      В этот миг озарено.

      Отчего ж былого счастья

      Мне теперь ничуть не жаль,

      Отчего былая радость

      Безотрадна, как печаль,

      Отчего печаль былая

      Так свежа и так ярка? —

      Непонятное блаженство!

      Непонятная тоска!

      1844

      Ночь в горах Шотландии

      Спишь ли ты, брат мой?

      Уж ночь остыла;

      В холодный,

      Серебряный блеск

      Потонули вершины

      Громадных

      Синеющих гор.

      И тихо, и ясно,

      И слышно, как с гулом

      Катится в бездну

      Оторванный камень.

      И видно, как ходит

      Под облаками

      На отдаленном

      Голом утесе

      Дикий козленок.

      Спишь ли ты, брат мой?

      Гуще и гуще

      Становится цвет полуночного неба,

      Ярче и ярче

      Горят планеты.

      Грозно

      Сверкает во мраке

      Меч Ориона.

      Встань, брат!

      Из замка

      Невидимой лютни

      Воздушное пенье

      Принес и унес свежий ветер.

      Встань, брат!

      Ответный,

      Пронзительно-резкий

      Звук медного рога

      Трижды в горах раздавался,

      И трижды

      Орлы просыпались на гнездах.

      1844

* * *

      Уже над ельником из-за вершин колючих

      Сияло золото вечерних облаков,

      Когда я рвал веслом густую сеть плавучих

      Болотных трав и водяных цветов.

      То окружая нас, то снова расступаясь,

      Сухими листьями шумели тростники;

      И наш челнок шел, медленно качаясь,

      Меж топких берегов извилистой реки.

      От праздной клеветы и злобы черни светской

      В тот вечер, наконец, мы были далеко —

      И смело ты могла с доверчивостью детской

      Себя высказывать свободно и легко.

      И голос твой пророческий был сладок,

      Так много в нем дрожало тайных слез,

      И мне пленительным казался беспорядок

      Одежды траурной и светло-русых кос.

      Но грудь моя тоской невольною сжималась,

      Я в глубину глядел, где тысяча корней

      Болотных трав невидимо сплеталась,

      Подобно тысяче живых зеленых змей.

      И мир иной мелькал передо мною —

      Не тот прекрасный мир, в котором ты жила;

      И жизнь казалась мне суровой глубиною

      С поверхностью, которая светла.

      1844

      Кавказский период. 1846–1851

      Прогулка по Тифлису

      (Письмо к Льву Сергеевичу Пушкину)

      Как полдень – так у нас стреляет пушка.

      Покуда