Лунный свет. Яков Полонский

Брат мой, Месяц золотой,

      Ты зажги фонарь – и ночью

      Обойди ты край земной.

      Кто там молится, кто плачет,

      Кто мешает людям спать,

      Все разведай – и поутру

      Приходи и дай мне знать».

      Солнце спит, а Месяц ходит,

      Сторожит земли покой.

      Завтра ж рано-рано к брату

      Постучится брат меньшой.

      Стук-стук-стук! – отворят двери.

      «Солнце, встань – грачи летят,

      Петухи давно пропели —

      И к заутрене звонят».

      Солнце встанет, Солнце спросит:

      «Что, голубчик, братец мой,

      Как тебя Господь-Бог носит?

      Что ты бледен? что с тобой?»

      И начнет рассказ свой Месяц,

      Кто и как себя ведет.

      Если ночь была спокойна,

      Солнце весело взойдет.

      Если ж нет – взойдет в тумане,

      Ветер дунет, дождь пойдет,

      В сад гулять не выйдет няня:

      И дитя не поведет.

      1841

* * *

      Пришли и стали тени ночи

      На страже у моих дверей!

      Смелей глядит мне прямо в очи

      Глубокий мрак ее очей;

      Над ухом шепчет голос нежный,

      И змейкой бьется мне в лицо

      Ее волос, моей небрежной

      Рукой измятое, кольцо.

      Помедли, ночь! густою тьмою

      Покрой волшебный мир любви!

      Ты, время, дряхлою рукою

      Свои часы останови!

      Но покачнулись тени ночи,

      Бегут, шатаяся, назад.

      Ее потупленные очи

      Уже глядят и не глядят;

      В моих руках рука застыла,

      Стыдливо на моей груди

      Она лицо свое сокрыла…

      О солнце, солнце! Погоди!

      1842

      К демону

      Я погибал —

      Мой злобный гений

      Торжествовал.

      Полежаев

      И я сын времени, и я

      Был на дороге бытия

      Встречаем демоном сомненья;

      И я, страдая, проклинал

      И, отрицая Провиденье,

      Как благодати ожидал

      Последнего ожесточенья.

      Мне было жаль волшебных снов,

      Отрадных, детских упований

      И мне завещанных преданий

      От простодушных стариков.

      Когда молитвенный мой храм

      Лукавый демон опрокинул,

      На жертву пагубным мечтам

      Он одного меня покинул;

      Я долго кликал: где же ты,

      Мой искуситель? Дай хоть руку!

      Из этой мрачной пустоты

      Неси хоть в ад!

      …………

      И вот, среди мятежных дум,

      Среди мучительных сомнений

      Установился шаткий ум

      И жаждет новых откровений.

      И если вновь, о демон мой,

      Тебя нечаянно я встречу,

      Я на привет холодный твой

      Без содрогания отвечу.

      Весь мир открыт моим очам,

      Я снова горд, могуч, спокоен —

      Пускай разрушен прежний храм.

      О чем жалеть, когда построен

      Другой – не на холме гробов,

      Не из разбросанных обломков

      Той ветхой храмины отцов,

      Где стало тесно для потомков.

      И как велик мой новый храм —

      Нерукотворен купол вечный,

      Где ночью путь проходит млечный,

      Где ходит солнце по часам,

      Где все живет, горит и дышит,

      Где раздается вечный хор,

      Который демон мой не слышит,

      Который слышит Пифагор.

      И, чу, в ответ на эти звуки

      Встают………

      …………

      …………

      Все Гении земного мира

      И все, кому послушна лира,

      Мой храм наполнили толпой;

      Гомера, Данте и Шекспира

      Я слышу голос вековой.

      Теперь попробуй, демон мой,

      Нарушить этот гимн святой,

      Наполнить смрадом это зданье.

      О нет! с могуществом своим,

      Бессильный, уходи к другим,

      И разбивай одни преданья —

      Остатки форм без содержанья.

      1842

*